Глаза Моута моментально превратились в колючие щёлки, а нос снова сделал попытку воткнуться в верхнюю губу.
– Опять вы ерепенитесь, Генри. Я уже говорил и вам и уважаемому Янгу, что наша корпорация готовит операцию по спасению человечества. К сожалению, большего я сказать не могу. Придёт время, и вы всё узнаете. Сейчас ненужная и вредная информация будет только мешать вашей уже совместной работе. Что же касается вашего второго вопроса, Генри, то отвечу так. Корпорацию возглавляют самые влиятельные люди Старого и Нового Света и, прежде всего нашей страны. Поверьте, это самые уважаемые и влиятельные люди нашего мира. Больше я ничего не могу к этому добавить. Работайте, господа, работайте. Ваши родные поди, давно уже заждались вас, так что торопитесь, торопитесь.
Янга и Пфаффа перевели в трёхкомнатный номер этажём выше. Третья комната их узилища была пуста. Но Генри был почему-то уверен, что пустовать она будет недолго. Пока Джимми вздыхая и бурча, мостился на своей заправленной кровати, Пфафф решил посмотреть в окно, чтобы хоть примерно определиться, где они находятся. В прежней комнате окно было заложено кирпичами. Но и здесь его ждало глубокое разочарование. Со стороны комнаты были натянуты обыкновенные пластиковые жалюзи. А вот под ними было бронированное зеркальное стекло, так что он по-прежнему даже приблизительно не знал, где он сейчас находился. Он развернулся в сторону комнаты Янга.
– А вас чем шантажировали, Джимми?
При этом Генри уже знал, где располагались камеры видеонаблюдения в их новом жилище, но ему было всё равно, что подумают о нём Моут или Милвз.
– Да, наверное, тем же, что и вас. Детьми. У меня ведь двое внуков. Мальчиков. Эти мерзавцы, – он покосился на входную дверь и понизил голос до шёпота, – сказали, что будут каждый день присылать по кусочку от каждого из моих внуков, если я не стану сотрудничать с ними.
– Господи, Америка, Америка, куда ты катишься?
Пфафф не снимая обуви, повалился на кровать.
– Всё закономерно, Генри. К сожалению, достойного противовеса в мире, после развала СССР, для нас не оказалось. А я ещё захватил те времена, когда чуть ли не в каждом дворе более менее состоятельных американцев были оборудованы бункера на случай войны с русскими. Скажу откровенно, русских во времена холодной войны, да и сейчас тоже, мало кто уважал, а вот бояться боялись. И мы не метались по всему миру, сея хаос и разруху. Впрочем, Россия встала с колен после нокаутирующего удара и по-прежнему является единственной страной, которая может достойно огрызнуться. Америка, да, да, вся наша нация, развращена избыточной силой. К нам льнут сателлиты, которые отшатнулись от России и которые с такой же лёгкостью предадут и нас, как только зашатаемся мы. Самоубийство нашей нации началось ещё со времён Кеннеди и Никсона. Мы ввязывались во всё новые и новые войны, истощая свои ресурсы и залезая в долги. Мы ведь должны всему миру, Генри. Это позор!
Он ещё долго о чём-то говорил, а Генри, задремав, снова видел в дрёме, качающуюся на качелях Мариэтту, резвящихся на лужайке детей. Он не любил политику и политиков. Голосовал он лишь однажды, после своего совершеннолетия. Больше к избирательным урнам он не подходил. Наука, только она влекла его как магнитом и лишь на время отпускала, чтобы он мог поцеловать жену и своих неизвестно каким образом народившихся детей. Он сконструировал вокруг себя и семьи плотный непробиваемый кокон… И вот теперь этот кокон жестоко, как ржавую консервную банку порвали…
