А ближе к рынку, кварталах в двух от нас, стояла палатка с мороженым. Это было вожделенное место, и вожделенным оно было, как оказалось, не только для меня. Мама – а она выросла в этом же доме – как-то обмолвилась, что её самой заветной детской мечтой было перенести эту палатку прямо к дому. Там продавались стаканчики молочного и сливочного мороженого, реже брикеты – всё это стоило копеек 10—12. Ещё большей роскошью был хрустящий посыпанный вафельной крошкой рожок – его цена была 15. А если уж совсем раскошелиться или если сэкономишь за пару дней на обедах – после школы можно было купить пирожное-мороженое – аж за 28 копеек – эскимо, посыпанное орехами… Всё это казалось таким невероятно вкусным… Страшно представить: а что если попробовать всё это сейчас? Вдруг это просто миф, который будет развенчан? Вдруг окажется, что мороженое было просто стандартным мороженым, ничего особенного?
А в первом классе я заболела канцтоварами – вот реально заболела! Отдел канцтоваров Детского мира стал для меня волшебным лабиринтом, полным диковинных вещей. Разноцветные карандаши, разлинованные тетради разной толщины, ластики со слоном… Всё это нехитрое советское разнообразие – это был для меня сказочный мир!
Следующим моим этапом была изостудия – меня отвели туда в конце первого класса. Она располагалась в здании Городского дворца пионеров, гулком, холодном и неуютном. Учительница сказала купить краски – акварель и гуашь – и колонковые кисточки.
Мама объяснила мне, что колонок – это такая почти белка. Что кисточки из неё – это очень круто! Мне, конечно, жалко было белочку – что у неё выдёргивают волоски, но желание рисовать крутыми кисточками, конечно, победило!
С гуашью проблем не возникло – она продавалась в любых канцтоварах. А вот с хорошей акварелью дело было в разы сложнее. Самую обычную – в ёмкостях-ванночках – можно было купить где угодно, но раз я теперь была художником, то нужна была самая лучшая – которую выдавливали на палитру из тюбиков. Такая называлась «Нева» и продавалась только в одном магазине – где-то в овраге на краю города. Это был специальный художественный магазин, и до него доезжали только те, кто был правда увлечён рисованием.
Когда мы туда приехали, мне открылся целый мир! Огромные коробки разноцветной пастели, темпера, сангина, громоздкие мольберты – большие и поменьше… Одних кисточек был целый арсенал – от самых малюсеньких до огромных – в два пальца толщиной! Сколько раз потом я выпрашивала у мамы – разрешения и денег – хотя бы копеек пятьдесят, – чтобы опять приехать сюда! Тряслась в троллейбусе – замирала в радостном предвкушении, а когда приезжала, иногда покупала ценную для меня мелочь, а чаще просто стояла и глазела на витрину, представляя себя великим художником…
А классе в пятом я была у подруги, и мне попалась на глаза книжка по кулинарии. В ней подробно рассказывалось, как печь сложные торты и пирожные – и всё это было на аппетитных цветных фото. Я выпросила это богатство на недельку и стала читать.
Дома эта моя новая тема как-то не нашла поддержки… Увлечение готовкой у нас и так считалось мещанством, а такой сложной и «продуктоёмкой» – вообще квалифицировалось как разврат! На первую же мою просьбу выделить мне немного муки, сахара и пару яиц я получила ответ «нечего продукты переводить» и сразу охладела к этой теме… Ещё несколько дней листала ту красивую книгу с глянцевыми фото, но и её потом отдала…
