– Не прав ты, Серёжа. Память стереть нельзя. Можно задавить, спрятать, заковать, но когда-нибудь она вырвется наружу и как весенний резвый поток сметёт всё на своём пути.
– Раз мы несём освобождение народу, значит за нами правда. И сила наша в этой правде. Для этого я служу партии, – горячо сказал Клоков.
– Надо, Серёжа, Родине служить. России и её народу, – задумчиво произнёс Чичканов, стряхивая с пиджака прилипшую паутинку.
– В этом я с тобой согласен. Пока не идёт крестьянин за нами. Зерно у него выгребаем и говорим, что это в его же интересах. Озлоблены мужики. Того и гляди, полыхнёт где-нибудь. Что там, в Москве, не понимают, что ли?
– Нужно потерпеть. Армии требуется продовольствие, и ты это знаешь не хуже меня. Вот победим белых, тогда полегче станет. Вздохнёт мужик.
– Вздохнёт, если не сдохнет, – печально скаламбурил Клоков.
За разговором охотники не заметили, как добрались до Ильменя – небольшого озера, сплошь поросшего камышом. Оно было несколько в стороне от населённых пунктов, поэтому здесь водилось множество уток и другой мелкой живности.
В утренних лучах поднимающегося солнца вода озера переливалась серебристыми бликами. То там, то здесь на поверхности расходились круги от играющей рыбы. С озера тянуло приятной прохладой и свежестью. Дышалось здесь легко и свободно. Вдоль одного берега рос небольшой лиственный лесок, любовно раскрашенный осенью в причудливые краски.
– Вот оно, счастье! – радостно воскликнул Чичканов, остановившись на окраине лесочка и разглядывая открывшуюся перед ним перспективу озера.
– Да, красивее мест вряд ли где сыщешь, – поддержал его Клоков. – Я много где побывал, а всегда вспоминал нашу природу. Здесь и берёзки какие-то другие. Родные, что ли…
– Посмотри, Серёжа, на эту красоту, – позвал Чичканов друга, раздвигая ветви кустарника.
На фоне чёрной земли и полусгнивших сучьев жизнеутверждающим пятном красовались три ярко-красных мухомора. И так это было неожиданно, что у Михаила Дмитриевича сладко заныло сердце. Он даже рукой потёр грудь.
– Отвык я от всего этого, – тихо произнёс Чичканов.
– Красиво, – согласился Клоков. В отличие от Чичканова, он частенько бывал в здешних лесах и привык к разного рода природным сюрпризам. – Залюбуешься, а внутри этой красоты – яд. Так и враги наши. Оболочка как у павлинов, но стоит копнуть поглубже – черень оттуда полезет.
– Видно и тут от политики не спрятаться, – досадливо сказал Михаил. – Давай постреляем. Это нам привычнее.
– Да и дичь к обеду не помешает, – оживился Клоков, сдёргивая ружьё с плеча. – Сейчас утка вкусная, с жирком.
Друзья увлечённо принялись за охоту. Подкрадывались к резвящимся уткам, целились и стреляли, а неугомонный Гордый приносил подстреленную дичь. Палили много и часто, не жалея патронов. Азарт охватил охотников.
Неожиданно из лесочка верхом на лошадях выехала группа всадников и направилась прямиком к ним.
– Не из наших, – сказал Клоков, всматриваясь в приближающихся людей.
Подъехав ближе, всадники спешились. Были они небриты, хмуры и вооружены армейскими винтовками.
– Здравствуйте, товарищи, – поприветствовал гостей Чичканов, опустив ружьё к ногам.
– Мы сейчас проверим, чей ты товарищ, – вместо приветствия зло посмотрел на него невысокого роста человек, вынимая наган из кармана. Это был Александр Антонов. Со своим отрядом он проезжал неподалёку и, услышав выстрелы, решил посмотреть, кто же там так смело палит.
