В таком виде, с висящим на руке кугуаром, повизгивающим от удовольствия, я и появился на лужайке между коттеджами, где меня поджидала Ютта.
– Вы что, имитантом вместо ракетки играть будете? – фыркнула она.
– Это наш судья, – объявил я, стряхивая кугуара на траву. – Будет следить за правилами… Куги, сидеть!
Сидеть смирно у кугуара не получилось – всё-таки зверь, а не дрессированная собака, – и он радостно запрыгал гармошкой вокруг нас.
Мы с Юттой посмотрели друг на друга и дружно рассмеялись. На ней были такие же оранжевые теннисные туфли и шорты с блузкой в оранжевую полоску.
– В такой форме нам в паре играть нужно, а не соперниками, – сказал я.
– Это точно, – согласилась Ютта. – Стереотип программы системы обеспечения. Между прочим, в качестве отличительных от фантомов признаков можно использовать также красный и жёлтый цвета.
– Откуда такая уверенность?
– Вы забываете, что я всё-таки ксенолог. Фантомы, подобно дальтоникам, не воспринимают низкочастотные цвета видимого спектра, поэтому и не могут их воспроизвести.
Она расчехлила ракетки и одну подала мне.
– Начнём?
– Попробуем… – с сомнением поправил я. – Эх, тряхну стариной!
– Не прибедняйтесь. – Ютта окинула меня оценивающим взглядом. – Вы ещё ничего… Жирок с живота убрать, и будете, как говорится, «мужчина в полном расцвете сил».
– То есть чуть-чуть лучше рухляди.
– Не надо кокетничать, Вольдемар, – пристыдила Ютта. – Мужчине это не к лицу. Кстати, воланы у меня утяжелённые, поэтому летят далеко и быстро.
Она отошла метров на пятнадцать и уже собиралась подбросить волан в воздух для удара, как лужайка под ногами дрогнула, и инерция, вызванная началом движения платформы, заставила нас наклониться. Навигатор Корти Ньюмен активизировал двигатели платформы и направил её к «Усечённой Пирамиде».
Пришлось пережидать пару минут, пока платформа не вышла на крейсерскую скорость, и положение не стабилизировалось.
Начали мы игру явно в щадящем режиме, однако я, вначале пару раз промазав по волану, в конце концов размялся и стал играть вполне прилично. Оказывается, разучиться играть в бадминтон так же невозможно, как ездить на велосипеде. Почувствовав во мне сносного игрока, Ютта разошлась и начала играть в полную силу. Играла она мастерски, била с правой руки, с левой, снизу, сверху, отражала удары в прыжке и загоняла меня до такой степени, что пот струился по телу ручьями.
Но больше всех игра, по-моему, понравилась Куги. Судья из него получился равно в такой же степени, как и выполнение команды сидеть смирно. Вначале он пытался с визгом гоняться за воланом от меня к Ютте, но, поняв, что за скоростным утяжелённым воланом явно не поспевает, изменил тактику и принялся прыгать вокруг меня, карауля промахи и на лету заглатывая воланы, которых я не доставал.
Когда он проглотил пятый, оказалось, что воланов больше нет.
– Конец игре, – тяжело дыша, сказал я, бросил ракетку и уселся на траву. – Сдаюсь.
– Ну, уж нет! – запротестовала Ютта. – Вы обещали час игры, осталось пятнадцать минут. Доставайте из него воланы!
– Обещал? – безмерно удивился я, вытирая пот платком, который мгновенно стал насквозь мокрым. – Когда же это?
– Когда я предложила поиграть часок в бадминтон, вы не возражали!
Я не стал протестовать и доказывать, что между «обещать» и «не возражать» большая разница. Против женской логики мужчины бессильны.
– Иди сюда, Куги, – обречённо вздохнув, позвал я.
