Основу переселенцев на Маннаэяру составляли скандинавы, однако коммодор Гримур внешне походил на американского индейца – прямые чёрные волосы, ниспадающие на плечи, горбатый нос, застывшие черты лица, чью невозмутимую суровость подчёркивала серая кожа – ещё одна отличительная черта колонистов Маннаэяры.
– Коммодор Гримур, планетолог Вольдемар, – представил нас друг другу Ктесий.
Коммодор молча пожал мне руку, сел напротив и раскрыл поданный Ктесием электронный блокнот. С минуту он читал, затем поднял на меня глаза.
– Вы в курсе, что во время прокладки туристических трасс придётся лазать по скалам? – спросил он, равнодушно пройдясь взглядом по моей отнюдь не спортивной фигуре.
– Да.
– А как же ваша высотобоязнь?
– При заключении контракта мою высотобоязнь посчитали положительным фактором для данной работы.
– Почему?
Вопрос прозвучал бесстрастно, и ни тени удивления не отразилось на застывшем лице коммодора.
– Потому что там, где пройду я, пройдёт и любой турист.
– Разумно, – согласился он и снова перевёл взгляд на блокнот.
Рано было начинать игру, однако я всё же рискнул и включил в себе обострённое восприятие эмоционального фона. Но, странное дело, ничего не уловил. Создавалось впечатление, что коммодор абсолютно равнодушен и ко мне, и ко всему окружающему. Такой же эмоционально инертный, как и выражение его лица.
С минуту он изучал моё представительское досье, затем закрыл электронный блокнот.
– Не понимаю, почему вы, человек зрелого возраста, да ещё такой профессии, до сих пор не избавились от столь нелепого недостатка? Насколько знаю, для генетиков это пара пустяков.
Только теперь я уловил отголоски эмоций коммодора. Но эти отголоски оказались весьма неожиданными. Не интересовали Гримура ни моя профессия, ни квалификация, и уж, тем более, мои врождённые недостатки.
– Почему не избавился? – Я постарался изобразить оскорблённую сдержанность. – По той же причине, по которой вы не устранили свою козлоногость.
Выпад прошёл мимо цели. Не то, что недовольства не уловил, наоборот, почувствовал снисходительную иронию по отношению к себе. Будто я говорил не о нём, а о ком-то постороннем, чья козлоногость для Гримура была в равной степени непонятной, как и мой неполноценный вестибулярный аппарат.
– М-да… – протянул он и обратился к Ктесию, словно меня здесь не было: – Не персонал, а какой-то паноптикум. И кто только его подбирал? Неужели не могли найти квалифицированных специалистов без изъянов?
Ктесий сочувственно кивнул и отхлебнул из стакана.
Я перевёл взгляд с одного на другого.
– Для того чтобы иметь высококлассных специалистов, им надо хорошо платить. Отнюдь не гроши. А так, как говорится в анекдоте: «умных к умным, а мине до тебе».
Но опять моё резкое заявление не оказало должного эффекта, и я почувствовал, что как одному, так и другому, безразлична квалификация подчинённых. И даже вроде бы, вопреки словесному утверждению, такой контингент их гораздо больше устраивал, чем любой иной.
– До мине, так до мине, – равнодушно согласился Гримур. – Завтра в девять утра приступаем к полномасштабным исследованиям. Мы и так отстали от графика на две недели из-за задержки вашего рейса.
– К задержке рейса я не имею никакого отношения! – возмутился я.
– Я тоже, – спокойно ответил Гримур. – Вы успеете к завтрашнему утру настроить и согласовать свою аппаратуру?
Я глянул в безразличные глаза коммодора и запнулся, поняв, что меня выпроваживают. И тогда обострённое восприятие эмоционального фона сыграло со мной злую шутку: полутёмный холл представился трюмом парусного корабля, козлоногий коммодор Гримур – пиратом Сильвером, а клетка с пауком – клеткой с попугаем. Дикость какая! Я тряхнул головой и поспешно отключил обострённое восприятие эмоционального фона.
