– Совсем, мать, спятила! Нашла с кем водиться! Пригрела беспризорника? Обворует, потом ищи-свищи!
Артём схватил мальчишку за шиворот и, приподняв, как жалкого котенка, потащил к выходу.
– Не трогай мальчика! – Ануш разразилась рыданиями. – Не смей!
Борька вылетел в подъезд, как пробка. Вслед за ним на площадку полетели курточка и ботинки.
Прежде чем захлопнуть дверь, Артём впился взглядом в Борькину руку и, обезумев от ярости, схватил его за локоть.
– Откуда это у тебя? – он пытался содрать с запястья мальчишки старенькие отцовские часы. – Так и знал, что мать воришку прикормила! Что ты еще стащил? Колись! Выворачивай карманы!
Борька чудом вырвался из его хватки, но, получив удар в спину, кубарем покатился вниз по ступенькам.
– Артём, сынок, – рыдала Ануш, мечась у порога, – это я подарила ему часы. Боря хороший мальчик. Он не вор!
– Я поймаю тебя, мерзкий щенок! – не слушая мать, бушевал Артём. – Убью! Убью!
***
Борька вырвался на улицу и юркнул за створку подъездных дверей. Сглатывая ком обиды, он мерно покачивался из стороны в сторону, как маятник старых часов. Ушибленный бок отзывался ноющей болью, а шишка, набрякшая на лбу, пульсировала, отравляя каждый вздох.
«Ничего, прорвемся. Не впервой» – успокаивал себя Борька. «Дядя Коля, мамин ухажер, куда больнее лупил. И дуршлагом по темени прилетало, и шлангом по спине. А тут подумаешь, кубарем с пяти ступенек? Плёвое дело».
Борька решил переждать, пока утихнет гнев Артёма, вернуть Ануш злосчастные часы, и тогда всё непременно образуется, как по волшебству.
Но Артём всё не появлялся, и Борька успел продрогнуть до костей. Он уже подумывал о возвращении домой, но тут к подъезду подкатила белая машина с мигалкой и красным крестом на боку. Точь-в-точь такая же, на какой его, неудачно выпорхнувшего из окна, увозили в больницу. Вот бы ещё разок прокатиться! Какому-то счастливчику сейчас повезёт! Помчится сейчас с ветерком, да с сиреной: «уи-уи-и-уииии». Борька вынырнул из своего укрытия, и настолько живо представил себе мчащуюся по дороге скорую, с воющей сиреной, что едва не угодил под ноги санитарам, выкатывающим из подъезда тяжёлые носилки.
– Эй, мальчишка, прочь с дороги! – прорычал один из них.
В ту же секунду на улицу, в распахнутом пальто, выскочил встревоженный Артём. В два шага добежав до машины, широко распахнул задние двери, и санитары затолкнули носилки в салон.
Сердце Борьки затрепыхалось испуганной птичкой, когда он рассмотрел на зеленом брезенте Ануш. Ее лицо, искаженное болью, было мертвенно-бледным.
– Ануш… бабушка Ануш… – прошептал Борька, и словно подхваченный неведомой силой, рванул следом за уносящейся машиной. Добежав до угла дома, он, задыхаясь, смотрел, как тает вдали белый силуэт, и сорвал голос в отчаянном крике: – Ану-у-уш!
***
– Ты, где шлялся? – Анна кинулась на сына, едва он переступил порог квартиры.
Взгляд её тут же зацепился за багровую шишку, вздувшуюся над бровью Борьки. Она ахнула, прикрыв рот ладонью. – Откуда «красота» такая? Ты на себя посмотри! Весь в пыли! Господи, за какие грехи мне это наказание? Раздевайся!
– А это откуда? – Анна схватила руку сына, на которой красовались старенькие механические часы на потемневшем кожаном ремешке.
Борька дернулся и спрятал руку за спину.
– Та-ак! – подозрительно протянула она. – А где твоя новая книжка?
Заметив, как Борька потупил взгляд, расплакалась.
