Аня с острова Принца Эдуарда - страница 7

– Нет. Эти яблоки были словно манна небесная для голодной души. Я чувствую, что полюблю Редмонд, и уверена, что мне предстоит провести там четыре замечательных года.

– А потом, после этих четырех лет… что дальше?

– О, там будет новый поворот на дороге, – ответила Аня беспечно. – Я не имею никакого представления, что может оказаться за этим поворотом, да и не хочу иметь. Приятнее не знать.

Тропинка влюбленных казалась чудесной в тот вечер; все вокруг было неподвижным и таинственно неясным в бледном сиянии луны. Они брели медленно, в приятном дружеском молчании; обоим не хотелось говорить.

«Если бы Гилберт всегда был таким, каким он был в этот вечер, как все было бы хорошо и просто», – думала Аня.

Они расстались. Гилберт глядел вслед удаляющейся Ане. В легком светлом платье, стройная и изящная, она напоминала ему белый ирис.

«Смогу ли я когда-нибудь добиться ее любви?» – думал он с болью в душе, сомневаясь в собственных силах.

Чарли Слоан, Гилберт Блайт и Аня Ширли покинули Авонлею утром следующего понедельника.

Аня надеялась, что погода будет хорошей. Диана должна была отвезти ее на станцию, и обеим хотелось, чтобы эта последняя перед долгой разлукой совместная поездка оказалась приятной. Но когда в воскресенье вечером Аня ложилась в постель, вокруг Зеленых Мезонинов стонал и сетовал восточный ветер, чье зловещее пророчество сбылось на следующее утро. Аня проснулась и обнаружила, что капли дождя постукивают в окно и покрывают расходящимися кругами серую поверхность пруда; холмы и море были окутаны туманом, и весь мир казался мрачным и тусклым. Аня оделась в сумраке безрадостного серого рассвета – нужно было выехать пораньше, чтобы успеть на поезд, прибывающий в Шарлоттаун к отплытию парохода. Она боролась со слезами, но они наполняли глаза вопреки всем ее усилиям. Она покидала дом, который был так дорог ее сердцу, и что-то говорило ей, что она покидает его навсегда – он станет для нее лишь прибежищем на время каникул. Прежняя жизнь никогда не вернется: приезжать сюда на каникулы – совсем не то же самое, что жить здесь. Каким дорогим и любимым было все вокруг: и эта белая комнатка в мезонине, приют девичьих грез, и старая Снежная королева за окном, и веселый ручей в долине, и Ключ дриад, и Лес призраков, и Тропинка влюбленных – тысяча милых сердцу мест, где жили воспоминания прежних лет. Сможет ли она когда-нибудь быть по-настоящему счастлива где-то еще?

Завтрак в Зеленых Мезонинах проходил в то утро в довольно грустной атмосфере. Дэви, вероятно впервые в жизни, не мог есть и без всякого стыда ревел над своей овсянкой. Впрочем, и все остальные, за исключением Доры, не могли похвастаться аппетитом. Но Дора убирала свою порцию совершенно невозмутимо. Подобно бессмертной благоразумной Шарлотте, которая «продолжала резать хлеб и масло», когда мимо дома на ставне проносили тело ее застрелившегося возлюбленного[8], Дора принадлежала к тем счастливым существам, которых редко волнует что бы то ни было. Даже в восемь лет требовалось нечто из ряда вон выходящее, чтобы нарушить безмятежность Доры. Она, конечно, сожалела, что Аня уезжает, но как это могло помешать ей по достоинству оценить яйцо-пашот на жареном хлебце? Никак. И видя, что Дэви не может съесть свое яйцо, Дора съела его за брата.

Точно в назначенное время появилась Диана с лошадью и двуколкой; над серым дождевым плащом сияло ее румяное лицо. Теперь предстояло попрощаться. Миссис Линд вышла из своей комнаты, чтобы крепко обнять Аню и предупредить о том, что при любых обстоятельствах прежде всего необходимо заботиться о здоровье. Марилла, как всегда немного резкая, без слез легко чмокнула Аню в щеку и выразила надежду, что та пришлет им весточку, как только устроится на новом месте. Случайный наблюдатель мог бы сделать вывод, что отъезд Ани значит для Мариллы очень мало – если только упомянутому наблюдателю не случилось бы внимательно взглянуть ей в глаза. Дора с чопорным видом поцеловала Аню и выдавила две небольшие, благопристойные слезинки, но Дэви, плакавший на заднем крыльце с того самого момента, как все встали из-за стола, совсем отказался прощаться. Увидев, что Аня направляется к нему, он вскочил на ноги, стрелой пронесся наверх по задней лестнице и спрятался в стенном шкафу, из которого так и не пожелал вылезти. Его приглушенные завывания были последними звуками, которые слышала Аня, покидая Зеленые Мезонины.