Анжелика слушала его с удивлением: этот простолюдин, не лишенный, однако, утонченности чувств, утешает ее? И в самом деле, почему же ее собственный разум не может воспользоваться той жизненной силой, которая, она чувствовала это, возрождается в ее теле? Почему бы ей не отмыться от грязных воспоминаний? Начать все сначала – все, даже вечно таинственный опыт любви?
– Наверное, вы правы, – сказала она, – я должна была бы забыть все это, но, возможно, я не могу отрешиться от прошлого еще и потому, что в нем – гибель моего сына. Ее я не могу вычеркнуть из своей памяти!
– Никто от вас этого и не требует. И все-таки вы должны снова научиться жить. А чтобы развеять ваши сомнения, я даже пойду дальше. Я утверждаю, что вы жаждете мужской любви, жаждете вновь изведать ее. Не обвиняя вас в кокетстве, госпожа Анжелика, скажу, что в вас таится какая-то сила, которая порождает любовь… от вас исходит зов любви.
– Уж не хотите ли вы сказать, что я когда-нибудь пыталась обольстить вас? – возмутилась Анжелика.
– Вы заставили меня пережить тяжелые минуты, – глухо сказал он.
Под его упорным взглядом она снова опустила глаза. И хотя она защищалась, ей, пожалуй, было даже приятно обнаружить слабость непреклонного протестанта.
– В Ла-Рошели вы еще как бы принадлежали мне, жили под моей крышей, – снова заговорил он. – А здесь мне кажется, что взгляды всех мужчин обращены к вам, что все они страстно желают вас.
– Вы приписываете мне слишком большую власть над мужскими сердцами…
– Власть, силу которой у меня была возможность оценить. Скажите, кем был для вас Рескатор? Вашим любовником, не правда ли? Это просто бросается в глаза…
Он неожиданно так резко стиснул ее руку, что Анжелика сразу оценила его незаурядную силу, хотя он не был привычен к физическому труду. Она упрямо проговорила:
– Он никогда не был моим любовником.
– Вы лжете. Между ним и вами существует какая-то связь, которую даже менее посвященные не могут не заметить, когда вы вместе.
– Клянусь вам, он никогда не был моим любовником!
– В таком случае кто же он вам?
– Все гораздо хуже. Он хозяин, который купил меня за очень большую цену и из рук которого я ускользнула прежде, чем он сумел воспользоваться мною. И сейчас мое положение при нем… двусмысленно, я узнала его и, не скрою, немного побаиваюсь.
– Однако он вас обольщает, это же яснее ясного!
Анжелика собралась было возразить, но передумала, и улыбка озарила ее лицо.
– Вот видите, мэтр Берн, так мы, пожалуй, обнаружим новое препятствие для нашей женитьбы.
– Какое же?
– Наши характеры. У нас обоих было время хорошо узнать друг друга. Вы человек властный, мэтр Берн. Я старалась повиноваться вам, ведь я была вашей служанкой, но не знаю, хватило бы у меня на это терпения, будь я вашей супругой. Я привыкла сама распоряжаться своей жизнью.
– Ну что ж, откровенность за откровенность. Вы тоже женщина с характером, госпожа Анжелика, и вы имеете надо мною власть. Я долго боролся, прежде чем осознал это, и я испугался, догадавшись, до какой степени вы можете поработить меня. К тому же вы смотрите на жизнь свободно, а это непривычно нам, гугенотам. Мы боимся греха. Мы чувствуем под своими ногами его капканы, его расщелины. Женщина вызывает у нас страх… Возможно, потому, что мы считаем ее виновницей грехопадения человека. Я поделился этой мыслью с пастором Бокером.
– И что же он вам ответил?
