Теперь из-за холода они все теснились на нижней палубе. Уже два дня матросы приносили им расписанные рисунками варваров глиняные горшочки с отверстиями сверху и сбоку, наполненные горячими углями. Эти своеобразные жаровни или, скорее, примитивные печки давали им достаточно тепла и уменьшали сырость. К тому же по вечерам к горшочкам добавлялись два фонаря с большими сальными свечами. Они не были бы ларошельцами, если бы не поинтересовались странной системой обогрева на борту корабля, и каждый из мужчин высказал по этому поводу свое мнение.
– В конце концов, это куда менее опасно, чем открытая жаровня. Но откуда у них такие забавные глиняные горшочки? – поинтересовался кто-то.
Анжелика вдруг вспомнила слова Николя Перро:
«Когда мы войдем в зону льдов, вам принесут горшки с углями, чтобы было тепло».
– Но постойте, – вскричала она, – разве льды могут быть на широте Азорских островов?
Чей-то голос за ее спиной спросил насмешливо:
– А где вы видите здесь льды, госпожа Анжелика?
Маниго в сопровождении Габриэля Берна и владелец бумажной фабрики Мерсело подошли к ней. Все три гугенота плотно закутались в плащи, надвинули на глаза шляпы. В таком виде их трудно было отличить друг от друга.
– Прохладно, я с вами согласен, но ведь и зима не за горами, к тому же бури равноденствия приносят холод и в эти края.
Ле Галл пробурчал:
– И тем не менее «эти края», как вы изволили выразиться, господин Маниго, имеют странный вид.
– Ты боишься бури?
– Я боюсь всего! – И он добавил со страхом: – Посмотрите… Посмотрите же… Разве все вокруг не напоминает вам конец света?
И действительно, вся внешне спокойная поверхность океана была покрыта мелкими пузырьками, словно закипающая вода в котле. Дневное светило, неожиданно просветлив совсем белое небо, разлило по нему отблеск света потемневшей меди. Красное солнце стало вдруг огромным. Оно нависло над океаном. Потом почти тотчас же исчезло, и все вокруг стало зеленым, а еще минуту спустя – черным.
– Море Тьмы, – вздохнул Ле Галл. – Море древних викингов…
– Просто сейчас мы видели великолепный заход солнца, – сказал Мерсело. – Что в этом особенного?
Но Анжелика догадалась, что он тоже понял необычность явления. Темень, которая поначалу была настолько плотной, что они уже не видели друг друга, начала рассеиваться и уступила место сумеркам. Все вдруг снова стало различимым, даже горизонт, и все-таки они были погружены в безжизненный мир, где не могли возродиться ни цвета, ни тепло.
– Вот это и называется полярной ночью, – сказал Ле Галл.
– Полярной! Ты шутишь! – воскликнул Маниго.
Он расхохотался, и его громкий смех прозвучал в тишине как святотатство. Он почувствовал это и резко оборвал его. Чтобы обрести самообладание, он отвернулся и посмотрел на вдруг поникшие паруса:
– Ну и канальи же матросы на этом корабле-призраке!
И, словно они только и ждали этого возгласа, из всех щелей вдруг повылезали матросы.
Марсовые быстро вскарабкались по вантам и распластались на реях. Как всегда, они делали все бесшумно, и их движущиеся темные фигуры создавали атмосферу какой-то таинственности.
«Сегодня вечером, сегодня ночью что-то произойдет», – подумала Анжелика.
И она приложила руку к сердцу, словно ей не хватало воздуха. Мэтр Берн стоял рядом с нею. Однако у нее не было уверенности, что он сможет прийти ей на помощь.
С мостика капитан Язон по-английски выкрикивал команды.
