Будимир стоял, зажав уши.
(– Не веришь?)
– Ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля.
(– Помнишь из Писания, про неопалимую купину?)
Не отпуская ушей (хотя голос-то шёл изнутри), Будимир совершенно искренне радовался обрыдло-серому индустриальному пейзажу.
(– Я с кем, по-твоему, разговариваю?? Не веришь? Так смотри же!)
В окошке раскинулась белая черёмуха (одна на весь Петербург – стояла и цвела как дура). Вдруг из столба электропередач ударила молния – дерево загорелось: но ни один белый её листочек не почернел – и улетело мимо.
Будимир набрал воздуха каким-то всхлипом, перекрестился и зачитал:
– Отче наш, иже еси на небеси…
(– Слушай, Будимир, у нас не так много времени: и так уже двадцать восьмая страница. Я Автор, ты Герой – и у нас, если можно так выразиться, – договор. От которого ты, между прочим, малодушно увиливаешь…)
– Увиливаю? – Будимир бросил молитву.
(– Да. По плану ты должен был дунуть с Волочаем.)
– Чего?
(– А ты думал, тебя так ломает из-за твоей тонкой душевной организации? Просто ты заядлый травокур, три дня ничего не мог вырубить – всё естественно.)
– Ага, конечно. – Он отвернулся от окна и надулся.
(– На обиженных воду возят. В общем, так, Будимир, через пять секунд в тамбур ввалится дедок и предложит тебе водки. Ты не отказывайся – легче станет.)
– Да пошёл ты!
В тамбур ввалился тощий дед в фуфайке и драном бушлате: с дымом валящей сигаретой в зубах, стеклянной бутылкой в одной руке и пластиковыми стаканчиками в другой:
– Уважаэмый! Ка-ампанию не составите?
– Извините, не пью.
– Экий! Ну а если па-акурить?..
Будимир скорее протиснулся в межвагонье (промежуток в промежутке электрички) и грохнул дверью.
(– А я, дурак, надеялся, с третьего раза подоходчивей будет…)
– Лучше б Гегеля читал…
МШШШ
Всё разумное действительно.
Всё действительное разумно.
Г. Гегель. Философия права
Будимир откатил двери и пошёл мимо пассажирских лиц и затылков.
– Погоди. В смысле – с третьего раза? – пробормотал он.
(– Сейчас, дай запишу: не пьё-ёт… Да, впереди контролёры, кстати.)
Из следующего вагона струйкой поползли люди (пожилые, пацанистые, озиристые, с пакетами – что-то шальное у всех было в глазах): они вытеснили Будимира обратно в тамбур.
– Станция «Дачное», – проговорил репродуктор с насморком.
Двери разъехались. Будимир сунул голову посмотреть, в спину толкнули – и побежал по щербатому перрону (у бывалых «зайцев» есть какой-то рефлекс). Будимир пробежал вагон, ещё вагон – и залетел, задыхаясь. Двери захлопнулись прямо за затылком:
– В жизни не видел, чтоб тут контролёры ходили!
(– Это для оживления действия. А вообще, твоя жизнь длится всего несколько страниц – естественно, что ты немного видел.)
Будимир проверил тамбурное окошко на предмет контролёров и проследовал в вагон (пассажиры смотрели странно: не то зрители, не то экспонаты). Он уже выбрал свободное местечко, как вдруг увидел: те же две бабки – в носочке и в грибочке – сидят напротив:
– Я люблю треугольники.
– Ну, я предпочитаю квадраты.
Будимир выпятил глаза, поднялся – и медленно, спиной, вернулся в тамбур. Захлопнув двери, он обречённо приложился лбом к окошку: по небу ползли серые громады, – но казалось, что вместо них растянута хренового качества текстура, поверх которой замостили надпись: «по небу ползли серые громады, – но казалось, что вместо ни…»
– Это что вообще такое?.. – прошептал Будимир.
