Пес прижался к земле выжидая. Аполлинарий приближался. Как только расстояние между ними сократилось до пяти метров, пес резко вскочил и набросился на кота. Тот среагировал моментально, подпрыгнул, в прыжке выпуская длинные когти. Полоснул собаку по морде, Джек заскулил, прижав лапы к исцарапанному носу. Аполлинарий вскочил ему на спину, оттолкнулся и взлетел на свисающую над дорогой яблоню. Не давая опомниться псу, принялся прыгать на ветке. Мелкие яблоки градом посыпались на Джека. Собака откатилась, уходя из-под бомбежки, затем вскочила на лапы и грозно зарычала. Злобно гавкнула пару раз, что в переводе на человеческий означало:
– Я вернусь еще, кошак помойный!
Кот в ответ зашипел и мяукнул пару раз, что означало:
– Вали отсюда, собака сутулая! Вот мне еще каждая псина угрожать будет!
На том и попрощались, каждый уверенный в собственной правоте и превосходстве.
Аполлинарий спрыгнул во двор, толкнул дверь и вошел в дом. Подошел к пустым мискам и с силой долбанул по ним. Жестяной звон разлетелся по всему дому, сразу же раздался детский плач. В кухню прибежала испуганная Глафира Аркадьевна, следом примчалась возмущенная внучка.
Аполлинарий показал на пустые миски: что за хрень?
– Меня достал уже этот кот! – голос Милы был злым. – Толку от него никакого! Бабушка, зачем ты его вообще притащила?!
– Мила, Аполлинарий просто голоден. Моя вина, совсем забыла про него, – виновато произнесла бабулька, открывая холодильник.
Через минуту в одной миске красовалась килька, в другую бабулька налила свежей воды.
«И чтобы так было всегда!», – мяукнул Аполлинарий, вгрызаясь в рыбу.
– Он мышей хоть ловит? – спросила Мила.
– У нас не было мышей.
– Тогда я не понимаю, зачем тебе кот?
– И не поймешь! – отрезала Глафира Аркадьевна. – Иди лучше дите успокой!
Аполлинарий замурчал, шевеля ушами: молодец, бабанька! Надо было еще ей всечь, но, блин, молодая мать – нельзя…
***
– Акимыч! Акимыч! – Василий надрывался у дома электрика. Лицо раскраснелось от быстрого бега, он наклонился, упершись руками в колени, пытаясь отдышаться.
– Васька, ты чего орешь? Пожар, что ли? – высунулся в окно Акимыч.
– Хуже! Ты портвейн не пил? Ну, тот, что мы тебе проспорили?
– Нет, не успел! – обида на кота снова шевельнулась в душе электрика. – А что?
– Не пей! Отрава! Клавка, продавщица, говорит, комиссия какая-то из города приехала. В городе отравилось уже несколько человек, сейчас выясняют, куда товар из той паленой партии разошелся. Я вот к тебе сразу прибежал.
Акимыч в шоке уставился на заведующего клубом.
– Мы тебе коньяк поставим! – заверил Василий. – Пять звезд. Я в городе сам лично куплю. Ты извиняй нас, Петр Акимыч!
– Это что получается? Вы меня могли вот так запросто к праотцам отправить?! – Акимыч стал потихоньку приходить в себя.
– Прости, Акимыч!
– С вас семь бутылок армянского! – отрезал электрик.
– А харя не треснет?! Что так много?! – возмутился Василий. – Ты знаешь, сколько он стоит?!
– Не треснет! За ущерб! Моральный! Я все сказал! – Акимыч захлопнул окно.
***
Его звали Хирург. Истинную кличку никто не знал, только блатную. Погоняло свое он получил потому, что мог одним взмахом когтистой лапы распороть брюхо крупного окуня, а вторым ударом – начисто его выпотрошить.
Этот черный, гибкий красавец был неместным, но появившись несколько месяцев назад в селе, сумел подмять под себя всю кошачью братию. Жил он на чердаке заброшенного дома на окраине и пользовался непререкаемым авторитетом. Ему несли дань в виде рыбы, валерьянки и сметаны. Половину всего, что было честно стырено с хозяйских столов, погребов и холодильников, полагалось отнести Хирургу, а непокорные подвергались избиениям и гонениям. Среди местных котов гуляли слухи, что у Хирурга было даже свое маленькое кладбище в лесу. Никто точно не знал, где, и было ли на самом деле, но за последние годы в селе бесследно пропали пять котов. Это факт.
