Апрельское Затишье и Майская буря - страница 5

– Зачем же преувеличивать?

– Вот видите, вы не понимаете. Я постараюсь объяснить, хотя это будет и весьма тяжело, всё же пропасть между полами неустранима… женщине, которой нечего особенно рассказать, а непременно хочется впечатлить мужчину, приходится чуть-чуть приукрашать объективную действительность. Если же говорить серьёзно (хотя это, пожалуй, самая логичная версия, которая может быть дана мужчиной о женщине), то это такая своеобразная игра. Отчего же нет? Ведь всегда же приятно, чтобы кто-то позаботился, как, скажем, муравей о муравье, или даже муравей о королеве, приятно, когда кто-то вступается за тебя, вырастает стеной, за которой можно и укрыться, и передохнуть. Взамен, если это отношения муравья с муравьём, то можно и поухаживать, облагородить эту стену, если же это не так, или этой стене и не нужно, то… впрочем, признаться честно, я не совсем понимаю антипод «настоящей любви» – куртизанство…

А у вас… вы были в отношениях?

– Честно говоря, никогда.

– Отчего же так? – Ольга Фёдоровна с телефоном наперевес и с нечего делать, и из взыгравшей лёгкости улеглась на пол, смотря в растрескавшийся потолок и воображая на нём голубое небо.

– Не могу найти себе оправданий, хотя их было тысячи… а теперь как-то не могу найти ни одного, которое бы сгодилось вам.

– Стеснение? Боль? – нахмурилась Ольга Фёдоровна.

– Скорее, боль. Ну да, как мне кажется, эта тема должна быть под неким запретом, как и ваша с отношениями…

– Почему же? Она не под запретом!

– Почему же вы режете себя до сих пор?

Воцарилась гробовая тишина. За это время Ольга Фёдоровна прикусила губы, раздумывала. Алексей Владимирович же, вцепившись в красную трубку пальцами, слушал и томительно ждал ответа, отчего-то он думал, что непременно прав в этом отношении.

– Что же, да, вы проницательны, – медленно и с осипшим голосом заключила Ольга Фёдоровна, одобрительно вздохнув, – я истязаю себя из-за тех злополучных отношений, знаете, им в июле третий год минёт, а я всё никак не могу это отпустить… уж, что скрывать, вы знаете, из-за этого прозвана сумасшедшей…

– Три года, если подумать, – большой срок, – сърезюмировал Алексей Владимирович.

– Не нравоучайте то, что не понимаете! – по-детски недовольно засмеялась Ольга Фёдоровна, – я, между тем, ему одному всю себя завещала, можно сказать, строила вашу чёртову «настоящую любовь». Да что толку, если ему это оказалось ненужно?

– Но неужели никак нельзя это перешагнуть? Ведь надо же идти дальше…

– Вы, похоже, по образованию учитель, ведь мучаете бесстыдно, – съязвила Ольга Фёдоровна и вдруг замолкла на полуслове, по всей видимости, что-то хотела сказать, но не решилась.

– Простите меня, я не хотел вас обидеть… теперь признаю, между нами, как не посмотри, а лежит непреодолимая пропасть…

Пауза. Оба вдруг стали говорить.

– Начинайте вы, – бросила Ольга Фёдоровна, вскочив и начав семенить по комнате, лавируя меж стульев по крохотной кухне (в общем, выглядело это несуразно и бессмысленно, словом, ей нужно было кое-что немедленно обдумать).

– Уж лучше вы, я не решусь сказать, что думаю, снова…

IV

Ольга Фёдоровна, не сказав ни слова, положила красную трубку телефона. Закончила разговор. «В этом человеке ни «настоящей любви», ни зеркала, ни ножа нет», – заключила она по итогам общения, – «он – конструкт, не человек, уловка, спровоцированная, по всей видимости, Мариной Николаевной» (за скобками заметим, что врач Ольги Фёдоровны, несмотря на дешёвую, грязную, неприбранную дыру, в которой она проводила месяца и года, был очень и очень недурно оплачен её родителями, а потому подобное могло быть так). В конце концов, можно ли утверждать в её случае, что вдруг сломается телефон, а её, больную, уходящую в магазин, заинтересует крик и раболепство, которое она на тот момент искала, что, наконец, этот незнакомец, не знавший её судьбы, но живущий в том же доме, вот так сразу начнёт говорить о том, что терзает её день ото дня? «А может, это приступ?», – носилась мысль по стучащему сознанию, пока сама Ольга Фёдоровна собирала вещи, только родители могли поступить с ней так жестоко, – «но даже если это и так, то какая разница? Что я теряю от того, что бросаю какого-то наивного глупца? Он пытается уверить меня в том, что мои проблемы…», – мысль была брошена, звонил телефон. Резким движением Ольга Фёдоровна подскочила к телефону, схватила нож, которым сегодня утром резала свою руку, разрубила провод; устройство замолкло.