* * *
Она никогда не гналась за деньгами, наоборот, поразительно умела жить по средствам. Лишний раз зайти в кафешку – зачем? Проще булочку по дороге перехватить. Где-то выискивала дешевые шмотки, постоянно экономила и на что-то копила. А сейчас она искала способ их раздобыть. Я наблюдала за ней боковым зрением, и, если честно, мне нечего было ей больше сказать. Все, что можно было, мы уже обсудили и в течение дня, и после, в ожидании персоналки. Сейчас был момент принятия ее решения. Не за столом у эксперта, а именно сейчас: либо она со мной и организация суммы – лишь технические маневры, либо она засомневается хоть на секунду – и у меня не остается больше людей в окружении, кого я могу назвать «другом». Неплохая, однако, зачистка за какие-то три недели…
Она сделала пару звонков и назвала адрес. Ехать пришлось в область.
По дороге мы почти не разговаривали. Ее напряжение висело натянутым облаком. Даже Янин на время притих.
«Решай, Ульяна. Решай… Нам обеим это нужно, но решать придется тебе!»
* * *
На обратном пути силы окончательно меня покинули. Безвольным телом я моталась по заднему сидению, ощущая на себе все прелести заМКАДных трасс.
Когда все высадились по пути на заправке, я без свидетелей сделала звонок г-н Патанину. Он ждал. Время было хорошо за одиннадцать.
* * *
Жизнь порой – очень непредсказуемая штука. Рулетка, азартная игра – называй, как больше нравится. Только кто-то очень часто заблуждается в своем месте в этой игре, считая себя игроком. Практика же показывает, что человек – просто фигурка, она – это поле, а кости бросает уже совершенно кто-то иной…
В этот раз кости выдали пару.
И с того дня я все реже называла Ульянку другом и все чаще партнером – госпожой Щавелевой. Не подвела она все же с решением.
И моя радость была бы неполной, если б не сразу – и полный пакет.
Как? Откуда она взяла вторую часть суммы, она даже не распространялась.
– Я просто поняла, что надо, – объясняла она. – И нашла способы…
* * *
“Традиция” не была бурной. Прокатавшись до полуночи, мы были в состоянии лишь доехать до ближайшей узбекской харчевни и просто перекусить.
Полтора часа я цедила бокал вина – в меня опять ничего не лезло.
* * *
Наутро я не спешила звонить ей – я находила некоторую неловкость, что ли, спрашивать ее нарочито бодрым голосом, как дела и настроение, в десять утра, зная прекрасно, что раньше двенадцати она не встает. Есть все-таки какие-то привычки и особенности в общении близких людей, нарушать которые по меньшей мере глупо. Именно поэтому вы и близкие, потому что знаете друг о друге нечто большее, чем кто бы то ни был, и что не нужно каждый раз объяснять и давать инструкции в тех или иных ситуациях – порой просто взгляда достаточно.
Это что-то всегда очень хрупко в отношениях людей и особенно ценно. И когда эти тонкие ниточки вдруг начинают рваться под напором общепринятых наставлений, это-то как раз и порождает недоверие. Одно то, что я стала употреблять к ее фамилии слово «госпожа», уже неслабо коробило ее слух. Чего уж говорить об остальном…
– Как ты? – спросила я, когда наконец набрала ее номер, получив предварительно порцию наставлений от господина эксперта.
– Да хрен его знает… нормально.
В ее голосе читалась смесь иронии, негодования и потерянности.
«Интересно, у меня такой же был?»
– У нас собрание сегодня в шесть вечера, ты помнишь? И надо при параде быть.
