Аракчеев. Реформатор-реакционер - страница 15

Не теряя ни минуты, он заявил о своем праве на власть и расположился на ночь в маленьком кабинете, примыкавшем к спальне Екатерины. Узнав от доктора, что у матери нет шансов на выздоровление, он начал вместе с одним из ее советников, Безбородко, собирать ее бумаги. Некоторые бумаги были тотчас же уничтожены, а некоторые опечатаны; не осталось никаких документальных свидетельств, касающихся воли Екатерины по поводу престолонаследия. К счастью для Павла, из-за болезни Екатерина лишилась дара речи.

Аракчеев прибыл из Гатчины сразу же после Павла. Его проводили через спальню умирающей императрицы в маленький кабинет, где он увидел великого князя, беседующего с Александром. Явно потрясенный драматичными событиями минувшего дня, Павел приветствовал Аракчеева театральным жестом. Он схватил его за руку и воскликнул: «Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как прежде!» Затем он вложил руку Аракчеева в руку Александра и торжественно произнес: «Будьте навсегда друзьями». После этого они приступили к обсуждению неотложного вопроса о смене и усилении дворцовой охраны. Это было важной мерой безопасности, но, кроме того, она должна была означать приход нового монарха. Аракчееву повелели как можно скорее выполнить приказ Павла. Как обычно, он спросил, во сколько примерно это обойдется. «Не беспокойся, – ответил Павел. – Не забывай, у нас будет теперь не тридцать тысяч рублей, а семьдесят миллионов»^>21. По окончании беседы Александр, заметив, что воротничок Аракчеева был забрызган грязью во время спешной поездки, отвел его в свои покои и дал ему одну из своих рубашек. Аракчеев был глубоко тронут этим выражением привязанности; он хранил рубашку всю жизнь и впоследствии был в ней похоронен^>22.

Екатерина умерла вечером 6 ноября, и на следующий день император издал множество указов о новых назначениях. Аракчееву были пожалованы должности коменданта Санкт-Петербурга и штаб-офицера по хозяйственной части Преображенского полка – старейшего из трех гвардейских полков. На следующий день ему присвоили звание генерал-майора и наградили орденом Анны – самой почетной наградой империи. Как коменданту города ему пожаловали комнаты в Зимнем дворце, из которых только что выехал фаворит Екатерины Платон Зубов. Кроме того, Павел предложил ему принять в дар на выбор поместье, и Аракчеев сразу попросил деревню и землю в Грузине – имение на берегу Волхова, в восьмидесяти километрах от Новгорода, которое в начале XVIII в. принадлежало фавориту Петра I Меншикову. Когда Меншиков попал в немилость, дом и парк были совершенно заброшены, кроме того, земли, расположенные на болотистой равнине, часто затоплялись Волховом. Но Аракчееву, которому приходилось проезжать мимо этого поместья по пути из Бежецка в Санкт-Петербург, очень хотелось его получить. Хотя на эту землю претендовал бывший генерал-губернатор Новгородской и Тверской губерний Архаров, через месяц после вступления Павла на престол Грузино и две тысячи крестьян были формально закреплены за Аракчеевым.

Так по мановению императорского скипетра 29-летний Аракчеев из никому не известного бедного полковника стал генерал-майором, доверенным лицом императора и крупным землевладельцем. Это была головокружительная карьера: Аракчеева успех подстегнул и побудил еще более энергично и жестко, чем раньше, применять методы руководства, которые обеспечили ему расположение хозяина в Гатчине. Он стал настоящим символом нового порядка, копирующим Павла с его неприкрытым презрением к старому двору, солдафонскими манерами и пренебрежением к устоям санкт-петербургского светского общества. Во время недолгого и сумбурного царствования Павла он фактически не участвовал в формировании внутренней и внешней политики. Император редко обращался к личным советникам; хотя в начале своего царствования он и использовал верховные органы государственного управления, но всегда был демонстративным самодержцем. Каждый раз, когда кто-либо осмеливался возразить ему и для подтверждения своей позиции сослаться на закон, Павел ударял себя в грудь с криком: «Здесь мой закон!» Этот стиль нравился Аракчееву и облегчал выполнение роли слуги императора, преданного и безразличного к собственной непопулярности в кругах, влияние которых он мог игнорировать.