– Не ей, а ректору.
– Ну, это меняет дело, по какому вопросу вызывает?
– Не сказала.
– И когда нужно зайти?
– Немедленно!
– Значит, я пошел. Пожелайте мне удачи!
– Я желаю всей душой, – неожиданно запела секретарша, – если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой.
– Выбираю рану – засмеялся Григорий. – И иду!
– Не иду, а бегу.
– А что так?
– Говорят, зол как дьявол!
– Ну, тогда действительно нужно бежать. Бегу. Лечу. Чу-чу-чу.
Яблонский выбежал из кабинета и сменил чу-чу, на сочиненную утром песенку «Я молод, красив, здоров и счастлив… ха-ха, я счастлив», направился в кабинет Дмитрия Алексеевича.
И от этой песни институтские стены и огромные выходящие на весенний парк окна блистали счастьем. Даже обычно мрачные портреты научных мертвецов, что висели на институтских стенах, сегодня излучали если не счастье, то спокойствие, а это уже полшага от счастья!
– Я молод, здоров и…
– Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела. – споткнулось счастье Яблонского о слова, встретившегося у него на пути проректора по учебной работе. В институте за внешний вид (высокий, худой, бледный и фамилию Трансильванов) все называли его Дракулой.
– Да я сам, Константин Павлович, – ответил, улыбаясь, на предупреждение Григорий,
– кого хочешь съем.
– Ну-ну… смотри не поперхнись!
И проректор скрылся в своем кабинете.
– Хотел сломать мне кайф счастливого человека? Да, только ничего у тебя, у упыря, не получилось. Я молод, красив и счастлив чрез это безмерно!
И в подтверждения этого Яблонский перепрыгнул несколько ступеней и вихрем ворвался в приемную ректора.
– Что это вы точно на пожар? – испуганно поинтересовалась Наталья Сергеевна. – Спокойней разве нельзя?
– Но ведь мне сказали, чтобы я не шел, а бежал. Вот я и бегу!
– Бежать, но не настолько же дословно…
– У себя?
– Да.
– А чего вызывает?
– Я не в курсе.
– Говорят, зол как сама преисподняя?
– Есть немножко. У него через час совещание в Обкоме.
– Ну, за час он меня не съест.
Секретарша скользнула взглядом по Яблонскому и сказала:
– Такого как вы и за день не съешь.
– А что, таких как я здесь уже ели?
– Это мы потом обсудим, а сейчас проходите – иначе он меня за то, что я вас задерживаю, без соли слопает!
– Ну, что вы, Наталья Дмитриевна, я этого не допущу. Григорий отворил дверь и вкрадчиво поинтересовался:
– Можно, Дмитрий Алексеевич?
– А, это вы, – буркнул не вписывающийся своей хмуростью в счастливый день ректор.
– Что значит – это вы?
– Ничего это не значит. Вы давайте проходите, нечего в дверях торчать. Проходите и садитесь.
Яблонский вошел, небрежно бросил папку на стол и ногой подтянул к себе стул.
– Что это за фамильярности, молодой человек. Вы, между прочим, не в гостях у своего собутыльника, а в ректорском кабинете. Извольте соответствовать…
«И этот гад, – подумал Яблонский, – хочет мне кайф обломать. Ну, я тебе сейчас за это устрою»
– Простите. – Яблонский взял папку в руки и, придвинув стул на место, вытянулся во фронт и отчеканил – Вызывали, товарищ ректор?
– Вызывал – глухо ответил Дмитрий Алексеевич. – Вызывал!
– Я вас слушаю, товарищ ректор.
– Хватит паясничать. Товарищ. Товарищ! – блистательно передразнил его ректор. – Я вам не товарищ. Я вам руководитель. Садитесь.
– Уже сел, – Яблонский опустился на мягкий стул. – И весь во внимании!? Говорите, Дмитрий Алексеевич.
– Благодарю вас, – мрачно усмехнулся ректор, – так вот, любезный, до меня дошли слухи, что вы серьезно спутались с дочерью Татьяны Алексеевны Вышнепольской… Говорят вы, Дмитрий, так ведь вы ей назвались, собираетесь на ней жениться?
