Сталин вдумчиво раскурил трубку и, выпустив кольцо сизого дыма в сторону приоткрытого окна, раздельно произнёс:
– Мы думаем, что это всё-таки авантюра. На столь щекотливое дело мы отправляем старого волкодава и пару мальчишек-недоучек…
Берия энергично замотал головой.
– Не согласен, Коба, ты сам посуди: после владычества Абакумова у нас в Южной Америке не осталось действующей резидентуры, так, отдельные наблюдатели. Любая вновь устанавливаемая сеть тут же окажется в поле зрения аргентинских спецслужб и, соответственно, американцев. По нашим сведениям, в Лэнгли уже готовят свою группу для заброски в Аргентину. Мы, в отличие от американцев, которые после войны в Латинской Америке чувствуют себя, как в собственном чулане, весьма ограничены в действиях. Посольские тут не помогут, остатки сети едва ли успеем собрать с бору по сосенке. А этих троих вычислить будет практически невозможно. Именно потому, что действовать они будут, как дилетанты. Нам необходимо их непредвзятое мнение. Их свежий взгляд.
– А если их всё-таки расколют? – хитро прищурился Сталин. Берия пожал плечами.
– На войне, как на войне. Мы отречёмся от них. Или уничтожим прежде, чем они попадут в аргентинскую темницу или на американскую явочную квартиру.
– Даже так?
– Да, Коба, – Берия тяжело вздохнул, и поднялся. – Мне кажется, что это единственно возможный способ прорваться через все заслоны и отыскать этот самый таинственный «Архив…». А потом уже при необходимости подключать остальных. Мы не можем рисковать последними агентами на этом континенте.
Сталин подошёл к столу, тяжело опустился в своё кресло, откинулся на спинку.
– То есть, ты выписал этой троице билет в один конец, так, Лаврентий?
Берия неловко потоптался, развёл руками:
– При самом плохом раскладе, Коба… Только при самом плохом раскладе. Они будут иметь минимум информации и не смогут оказаться опасными для нас самих. Обычная страховка. Потеря одного, и даже трёх «винтиков» в государственном механизме не будет критичной…
Сталин удивлённо приподнял густые седые брови.
– А я не думал, что ты столь злопамятен, Лаврентий. Не думал.
Берия пожал плечами:
– А при чём тут я? Твои речи[19] любящий народ растаскивает на цитаты самостоятельно.
Сталин усмехнулся.
– Ленина, однако, не цитируют в пивных и на рынке, не так ли, Лаврентий?
Берия поддержал шутку:
– Его не цитируют даже в нашем Политбюро, товарищ Сталин.
– А напрасно! Источники нужно знать. Вот мы когда-то не поленились, почитали. И теперь для нас многое в этом мире понятно. Даже если автор и не во всём был окончательно прав. Кстати, когда ты собираешься отправлять группу?
Берия не стал даже заглядывать в свою неизменную кожаную папку.
– Я уже упоминал…
– Не будет у тебя полгода, Лаврентий. В этом-то и заковыка. Мы считаем, что им необходимо быть в Буэнос-Айресе не позднее Рождества. Католического, естественно. Это не наша прихоть, не думай, мы оперируем докладами многих служб и примерно представляем не только военный, но и политический расклад в мире. Короче, подготовка должна быть закончена не позднее ноября. Плюс-минут ещё пара недель. Управитесь.
Берия убрал в сторону папку, расправил плечи:
– Так точно, товарищ Сталин. Управимся.
– Вот и отлично, – Вождь всех народов неторопливо пыхнул трубкой и неожиданно улыбнулся. – Давай, выкладывай, товарищ Берия, что там у тебя ещё в карманах… Не с одной же только этой проблемой ты заявился ко мне на ночь глядя.
