Эразм вытянул указательный палец. С него сорвался маленький огонек, устремившийся к Калдору. Факел неожиданно вспыхнул и полетел на пол. Все шарахнулись от яркой вспышки. Все, кроме Осляби. Он сидел на коленях и, зажмурив глаза, держал на руках обмякшее тело, неистово тараторя молитву за молитвой.
Калдор поднял выпавший факел и оглядел комнату. Тусклый свет играл по обугленным перекрытиям потолка. Паутина затянула все верхние углы, а песок устилал пол ковром. Помещение оказалось достаточно просторным и когда-то служило парадной залой. Справа от входа находилась добротная деревянная вешалка, украшенная сказочной резьбой, изображавшей диковинных зверей. На ней парочка запыленных и порванных плащей все еще дожидались хозяев. Прямо от входных дверей располагался каменный камин, встречавший непрошенных гостей холодной, безжизненной топкой. Старый клавесин, стоявший недалеко от камина, оказался единственной достопримечательностью, но разглядеть его из-за недостатка света не получалось.
– Хватит на нее молиться, – Калдор легонько толкнул Ослябю в бок носком сапога. – Давай, клади ее на пол, проверим, дышит или нет.
– Колдун! Как эта девка добралась сюда раньше нас?! – воскликнул железнобокий, уставившись на волшебника.
Эразм скривился и заглянул в лицо Шахриет. Девушка что-то несвязно бормотала синими губами. Плащ закрывал ее разорванные одежды, но крови Брюзгливый не заметил.
– Что она там шепчет?
– Ей х-х-холодно, милорд, – Ослябя с ужасом смотрел на девушку.
– А кажется, что тебе.
– Оставьте ее, – Нахиор озирался по сторонам. – Она не смогла бы нас обогнать, тем более в буре. Решим эту проблему после.
– А вдруг она как-то связана с проклятием? – Калдор машинально положил руку на голову ящера, что жался к нему, словно дворняга.
– Тогда тем более нужно осмотреться. А то… – мамелюка прервал бешенный крик, раздавшийся за спиной Осляби.
– Прокля-я-ятье! Прокля-я-ятье! Умре-е-ете!
Паломник подскочил словно ошпаренный. С девушкой на руках он принялся скакать и вертеться во все стороны. В тот момент все схватились за оружие, даже Нахиор. Только волшебник в очередной раз хлопнул себя ладонью по лбу. Решительно подойдя к Ослябе, он открыл мешок и выпустил бесновавшуюся птицу на волю. Перья полетели во все стороны. Ворон перестал угрожать собравшимся и, сев под потолком на одно из деревянных перекрытий, сверлил героев ненавистным взглядом.
Шахриет аккуратно уложили на пол и принялись искать дополнительные источники огня.
– И что, факел только один? – Эразм всплеснул руками и тяжело вздохнул. – Вы серьезно?
Волшебник прошептал формулу и лезвие меча Шалилуна загорелось голубым светом. Орк вскрикнул и бросил оружие на пол, чуть не зашибив при этом дрессировщика, торопливо рыскающего в дорожном мешке.
– Проклятье атаковать! – завопил он. – Шалилун проклят!
– Тебя еще в материнской утробе прокляли, осел! – лорд Пифарей, уставший вздыхать и лупить себя по лбу, молча проделал тоже самое с оружием Варвара и Калдора. Теперь можно было разглядеть даже толстый слой пыли, что покрывала клавесин словно скатерть.
Неожиданно одна из клавиш музыкального инструмента вдавилась. Раздался пронзительный звон. Все вздрогнули. Даже у Эразма пробежала дрожь по спине. Следом сыграла еще одна клавиша. Потом еще. Еще и еще. Клавесин играл, словно невидимый музыкант решил исполнить жуткую симфонию. Расстроенный инструмент издавал дребезжащие, тоскливые звуки. Ревел как раненный зверь. Приключенцы остолбенели.
