Трактирщик отвечал нехотя, юлил, но серебряник упавший в кувшин, который тот вытирал серой тряпкой, сделал свое дело.
– Шахриет ее кличут. Только имя она и вспомнила.
– У девушки потеря памяти? – Калдор отхлебнул наваристого душистого чая с жасмином из пиалы.
– Ну я ж про то и говорю, уважаемый. Нашли ее несколько месяцев назад в пустыне. На пути в оазис Глаз Ящера. Без сознания обнаружилась. Одежда вся разодрана, лицо и колени разбиты, а из имущества только кукла убогая. Видно бандиты поизмывались, развлеклись. Старуха Адаль была уверена, что понесет девка. Непонятно говорит, сколько шакалов ее попользовало, но обошлось. Ничего она так и не вспомнила, ни родни, ни места где жила.
– И что? Никто не пристроил?
– Куда пристроить-то? В жены порченную не возьмут, в гарем тоже. Хотя гарем у нас разве что у Басима, – трактирщик досадно вздохнул. – В борделе ей место, хотя в Анвиле с такими заведениями туго. Прибьют ее, наверное, ну или в рабыни Басим возьмет, потом продаст где-нибудь в Сулифе. Повезло дуре, красивая, в шлюхи пойдет, а не на корм вурдалакам.
Калдор был не из тех, кто легко расстается с деньгами, к тому же, они подходили к концу. Но странное, незнакомое чувство, поселившееся в нем после рассказа трактирщика, подмывало сделать хотя бы что-то для девушки. Он вспомнил собственных родителей, потерянных в раннем детстве. Отец, разорившийся таморский дворянин, продав бандитам информацию о торговых путях, скоропостижно скончался из-за перерезанного горла после совершения сделки. Мать слегла в горячке и больше не встала. Имущество ушло с молотка, а малец, благо дворянских кровей, отправился в путь к дальним родственникам. По иронии судьбы, караван ограбила та самая банда, которую навел убитый папаша, а мальчишка сбежал и пристроился к бродячему цирку, где овладел искусством заклинать зубастых чешуйчатых тварей.
Выйдя из трактира, дрессировщик с тоской посмотрел на попрошайку. Та жадно грызла лепешку, сидя на лавке у торгового прилавка. Мужчина торговец, носящий роскошный белый тюрбан, брезгливо поглядывал на нее и отпускал пошлые шутки.
– Уважаемый, есть ли женская одежда? – Калдор разглядывал прилавок, оставив ящера позади.
– Конечно, дорогой! – торговец радостно развел руки в стороны. – Есть черные и коричневые абайя, – он указал на платья с длинными подолами и рукавами, – есть еще серые, синие и белые хиджабы. Платье отдам за пять медяков, а вот хиджаб меньше чем за семь не рассчитывай.
– А-а… А что там размер какой-то имеется?
– Размер? А на какую красавицу о, сын щедрости, одежды присматриваешь?
– Да вон, – Калдор указал взглядом на Шахриет, – на ту.
– Э-э-э! Ты что?! Для шлюхи наряды выбираешь?
– А что? Проблемы? – Калдор понизил голос. Ящер, словно почувствовал опасность и через мгновение скалился на торгаша у ноги хозяина.
– Вай! Что за чудище на меня натравил?! – торговец схватился за рукоять скимитара, висевшего на поясе.
– Спокойно. Спокойно, – рука дрессировщика легла на голову зверя. – Я всего лишь куплю одежду и уйду. Деньги ведь не пахнут, верно?
– Тогда серебряник за абайя и полтора за хиджаб.
– С чего это цена возросла?!
– Начальная цена для порядочных женщин, а потаскухам цены выше.
Дрессировщик злился, но ничего не стал предпринимать. Стража находилась совсем рядом, да и провалить задание атамана из-за уличной девки верх идиотизма. Расплатившись с торгашом, Калдор отдал девушке одежды, сунул в ладонь еще один серебряник и собирался уходить, но она удержала его за руку.
