Архитектура для начинающих - страница 39

Мишка поискал пульс на руке у спящей Риты, понял, что не помнит, где и как его искать.

Бьющаяся жилка на ее виске, издеваясь, символизировала жизнь.

На всякий случай он проверил чистоту вен (на доступной руке, другую Рита держала под подушкой, и извлечь ее оттуда не представлялось возможным), понюхал дыхание на наличие алкоголя – чисто!

Мать Иннокентия стала тем камнем преткновения, о который обычно проверяются чувства влюбленных. Возненавидев Диану с первого упоминания о ней, она просто представить себе не могла, как ее единственный сын, ее кровь и плоть, надежда и гордость мог выбрать в жены эту варварку с черными глазами и несносным, диким нравом.

«Прогресс прогрессом, а цыганские заговоры никто не отменял!» – отчаявшись переубедить сына, решила про себя несчастная женщина и потомственный педагог, выплачивая колоссальные суммы денег всевозможным колдунам и гадалкам, дабы они отворотили чары Дианы от несчастного зачарованного Кешеньки ибо по-другому просто не могла ни объяснить себе, ни представить его влюбленности. Тем временем ее бывший муж, Кешин отец, приютил молодую беременную пару в своей трехкомнатной квартире – богемной коммуне с десятком творческих обитателей. Им выделили целую половину комнаты с двустворчатым окном (которое Кеша время от времени использовал как дверь, благо, первый этаж), со странным укладом жизни, запахами красок и гашиша, песнями на всех языках мира, музыкой, стихами, танцами и, конечно же, картинами, некоторые из которых сложно было таковыми назвать. В этом великолепном безобразии маленькая Рита впервые сказала свое «агу», впервые сделала шаг, впервые увидела мир.

В непонятной тихой ярости Миша покинул спальню жены. Спустился в кухню. Сам себе разогрел ужин, при этом спалив половину съедобной его части. Махнул двести грамм водки и обиженный отправился спать в гостиную, под звук неумолкающего телевизора.

Рита настояла на том, чтобы Ольга отвезла ее только к студии.

Там деловито попрощались.

После она видела, как Рита, словно отработав три смены на заводе, едва покачиваясь, пошла домой. Одна.

«Сладко», – потягивалась Ольга. Впереди ночь, чертежи и расчеты. Неожиданная интрижка взбодрила лучше любого допинга. Разрешила все сомнения и душевные метания нескольких последних суток. Теперь они показались Кампински досадным недоразумением, словно с глаз спала повязка из нудного, призрачного сна. Захотелось творить!

—Сумасшедшая! – когда-то восхищенно прошептала первая Ольгина девушка и во многом очень верно определила характер всех будущих отношений Кампински. Они все носили характер легкого или временного безумия. Не признавая рамок и границ, сама Ольга признавала только вседозволенность.

«Секс – моя религия. Искусство – вера и смысл жизни, а что может быть искуснее, чем любить женщин? Пусть даже недолго… » – девиз времени абсолютно свободной любви и полного разврата.

Складывая план будущей работы в логическую цепочку, Ольга тонко улыбается прошлому.

В двадцать три ее девиз вседозволенности сменился периодом абсолютной верности своей «единственной», это был период иных открытий, не менее важных, чем первый чувственный опыт. Они обогатили её внутренний, душевный мир не только удовольствием, но и болью.

В двадцать пять, после душераздирающего расставания циничным перебором – «кто на новенькую?»

В ледяной пустыне живет снежная королева и ворует горячие человеческие сердца, чтобы заморозить их, сделать фигурками сверкающих украшений для своей тронной залы.