– Как догадалась? – полюбопытствовал Грав, протягивая ей половину от своей половины таургана.
– Это ж Мэйтару, – пожала плечами элвинг, кусая фрукт. – Тут всякий норовит сожрать другого. Ну и на Лантру слышала, как хвалили мясо чани, вот только тогда я думала, это птичка или рыбка какая… – элвинг вздохнула. – А оказывается, они друзей жрут.
– То есть птички и рыбки тебе не друзья? – подначивал напарницу Грав.
– Если птичка меньше кайрина, то и мозгов в ней нет, – развела руками Ашри. – А хуже безмозглых друзей – только чрезмерно башковитые враги.
– Справедливо, – кивнул Клыкарь. – Что тут ещё скажешь: ваши стандарты выше Энхар, госпожа Птичка.
Грав рассмеялся, сгрёб за плечи Ашри, и они пошли дальше. Дети, завидев их, подхватили щенка и жестянку и скрылись в лабиринте улочек. Поравнявшись с колодцем, элвинг остановилась, присела и стала рассматривать выцарапанные в камне чёрточки. Они были похожи на кривые руны – детские каракули и удары стихии одновременно.
– Вот тут, – Ашри провела пальцами по этому хаотичному рельефу и показала Граву на выбоины. – Они как пометки в книге. А некоторые знаки похожи на те, что были вплетены в сигилы Оратуса.
Клыкарь присмотрелся, достал блокнот и сверил свои заметки. Ашри была права. Присев рядом с напарницей, бист дотронулся до трёх выемок, образующих вершины треугольника. Случайно его палец коснулся элвинг, и та, вздрогнув, отдёрнула руку.
– Всё время жду, что оно вернётся, – криво улыбнулась она. – И боюсь, что в самый неподходящий момент.
– Не бойся, – прищурился Клыкарь. – Меня всё детство угри били зарядом. Ничего ж, выжил.
– Это многое объясняет, – с ехидством кивнула Ашри и хихикнула.
– Вот ты зараза, – качнул головой Грав, пряча улыбку. – Я ей душу изливаю, а она…
– Вот тут ещё, – Ашри обошла колодец с другой стороны.
– Хочешь сказать, нам туда? – Клыкарь покосился на плотно закрытую крышку, прикидывая, как глубоко уходит в недра земли колодец.
– Нет, тут что-то другое. Не могу понять только, что.
– А вдруг под всем Мэйтару проложены тайные пути, связующие оазисы лабиринты, построенные Древними? – Клыкарь взглянул в глаза Ашри. – Только представь…
Очередной порыв ветра скинул капюшон с головы элвинг, взметнув лиловые волосы. Ашри зажмурилась, отворачиваясь от острых песчинок: дыхание Мэй обжигало, и теперь в нём плясал песок.
– Орхи почти добрались до внешнего круга, – крикнул проходящий мимо тхару, тянущий за собой беспокойного пятнистого гвара. – Укройтесь в шатару.
– Шатару? – Ашри повернула голову.
– Нам туда, – Клыкарь показал на группы тхару, спешащих к приоткрытым дверям приземистого длинного строения и исчезающих под его крышей. – Саад говорил, что вечером ждут орхмантиру.
– Тогда пошли, посмотрим, что в этих шатару, – взбодрилась Ашри. – Вдруг там кормят!
* * *
Шатару оказались длинными похожими на гварни домами, поделёнными на секции. Внутри было прохладно и темно, лишь редкие тусклые фонари лениво испускали слабый свет. Общая комната с лежаками сменялась зоной с восемью потухшими очагами, расположенными по кругу.
– Тут они режут щенков чани и поют гимны орхам, – шепнул Клыкарь элвинг, и та улыбнулась. Она ценила попытки друга взбодрить её и старалась не показывать, каково на самом деле ей оказаться без ненавистного дара.
Окон в шатару не было, а отверстия в крыше закрывали пластины, похожие на огромные чешуйки. Одни тхару тихо перешёптывались, другие вели оживлённые разговоры, а кто-то весело смеялся, словно за стеной не рыскали демоны песков. Но за всеми этими голосами живых Ашри уловила ещё что-то – гул, тихий, поющий и берущий в кольцо. Шёпот, в котором не разобрать слов. Музыку, звучащую на одной ноте. И пока Ашри шла по шатару, с любопытством разглядывая временное убежище, гул следовал за ней, опережал на шаг и нависал с обеих сторон.
