Элли замерла, смутилась, глаза не знали, на кого смотреть, между тем она отчетливо ощутила, как все взгляды присутствующих обратились на нее, намертво прилепились к коже и преследовали всюду, куда бы она ни направилась. Весьма неприятные, жирные, точно вискозин22. Элли растерянно обвела взором зал: хоть кого-то бы вспомнить… Но нет, высокомерные господа во фраках и дамы в бальных платьях не отзывались у нее в сердце. Впрочем, вот под раскидистой пальмой сидит в одиночестве Грейс и по-мужски дымит папиросой. Одета в стиле а-ля гарсон23, никакого корсета, пышных юбок. Строго и лаконично. Она с чрезвычайной серьезностью наставляла на все столики по очереди свой лорнет, ничуть не смущаясь столь откровенного созерцания.
Элли кивнула ей в знак приветствия.
– Выглядишь обворожительно, – с мазутной липкостью прошептали ей на ухо. Элли вздрогнула – позади нее стоял Жан. Что ж, та же фраза с успехом относилась и к нему самому, ибо красавец смотрелся превосходно – статный, пышущий здоровьем, с непоколебимой уверенностью в собственном очаровании. Элли почувствовала легкий укол досады: ведь он обманул ее! Но с какой целью?
– Сядем за столик? – предложил Жан все тем же мазутным тоном. Отличная идея, тем более что в его присутствии так легко подкашивались ноги. Они выбрали хрустальный столик с красиво свернутыми голубыми салфеточками. Весьма романтичное место, у самых витражей, чтобы рассматривать из окон проносившийся пейзаж. Кажется, Грейс с удивлением проводила их взглядом, – интересно почему? Вальяжно-повелительным жестом Жан подозвал официанта: тот не замедлил появиться – робкий, подобострастно согнувшийся, как ручка от гудка.
– Что очаровательные господа желают в качестве аперитива?
– Розовое шампанское, – лениво отозвался Жан, даже не подумав спросить у своей спутницы, чего она хочет.
– А из еды…
– Удиви нас.
Официант послушно кивнул и упорхнул исполнять задание. Элли смущенно взглянула на самоуверенного кавалера.
– Может, стоило выбрать самим?
– Поверь, он смекалистый малый и не прогадает.
Жан властно накрыл ее ладонь своей – и столько было в этом простом жесте двусмысленности, что Элли невольно отдернула руку.
Рыжие брови удивленно поползли наверх.
– Я немного устала после диагностики.
– Понимаю… Переслушать весь поезд – нелегкая это затея. Но сейчас тебе надо расслабиться, дорогая.
– Жан, а ты знаешь… Эдварда Финча?
– Кого-кого?
Элли повторила.
– Он из первого класса?
– Нет, из третьего.
– Тогда как же я могу его знать? Мы редко пересекаемся с пассажирами из других вагонов. Только во время диагностики…
Элли нахмурила брови: уклончивый ответ Жана явно нельзя было посчитать удовлетворительным.
– А он тебя знает, – с легким напором заявила Элли. – Сказал, вы встречались в парковом вагоне.
Жан пожал плечами, его веселое лицо посерьезнело.
– Он вполне мог и перепутать… Чего про меня только не болтают.
– Например?
Красивые губы дернулись – усмешка Жана отдавала горечью.
– Говорят, что я соблазнил всех невинных дев в этом поезде.
– В это я прекрасно могу поверить, – улыбнулась Элли, внимательно глядя на мужчину перед собой. Резкий абрис его лица загадочно выглядывал из свечного полумрака, глаза по-орлиному блестели и отдавали айсбергом. Таким людям обычно повинуются безоговорочно, особенно женщины. Кто же ты, друг или враг? Жан словно услышал ее мысли.
– Обрати внимание, как на меня смотрят люди. Что у них отражается в глазах при взгляде на меня. Мешки с рельсодорами? Власть. Только это они способны понять, и все из-за отца… А сам отец… Видит во мне лишь никчемный мешок с нечистотами.
