Читать онлайн Виолетта Орлова - Ариадна из чугуна и стали

Драгоценные читатели!

«Ариадна из чугуна и стали» – это книга-квест. Я предлагаю вам вместе с героями совершить небольшое расследование и найти преступника, если, конечно, таковой имеется. Для упрощения этой задачи в самом начале я даю некие правила игры. В чем же они заключаются?

Книга представляет собой стимпанковский ретеллинг одной очень известной истории, а вот какой – пока секрет. Догадавшись, о чем идет речь, вам, возможно, будет легче вычислить имя главного злодея. Название истории-ключа будет складываться из начальных букв наименований железнодорожных станций, то есть чтобы угадать историю, вам следует отыскать в тексте все станции и соединить первые буквы в одно слово в нужном порядке. Искренне надеюсь, что это будет увлекательно и познавательно. В «Ариадне…» есть еще один любопытный момент: названия глав построены таким образом, чтобы по прочтению книги можно было из разных деталей собрать паровоз. Хотя вынуждена предупредить читателя, деталей в паровозе все же куда больше, нежели глав в моей книге!

В любом случае желаю удачи в расследовании и хорошего угля в топке, ваш автор!

1

Анкель всей душой ненавидел вечера, ибо звуки в это время проявлялись с раздражительной отчетливостью, а он до смерти их боялся. Ноющий и свистящий относился к непоседливому ветру, взметавшему пепел за стрельчатым окном. Раздражающий и однообразный – то вагон лениво поскрипывал несмазанными рессорами. Трубный рокочущий глас прорывался из соседнего купе от пожилого господина с бакенбардами, который с завидным постоянством прочищал перед сном горло. Всякий раз он произносил любимую фразу, уже превратившуюся в надоедливый обычай:

«Тише едешь, дальше будешь».

А что, если они движутся по кругу?

Хлесткий – то раздвижные двери ватерклозета2 пропускали без конца снующих пассажиров, басовитый – вежливое пожелание кондуктора спокойной ночи. Но сегодня ночь не будет спокойной, ибо у Анкеля день рождения. Сколько ему исполнилось? Он забыл. Хорошо, что скоро придет Элли и прояснит этот немаловажный вопрос. Горло предательски пересохло. Анкель постарался протолкнуть слюну, но не смог, она плотной вязкой массой облепила глотку. В стрельчатом мозаичном окне сложно было разглядеть дорогу, зато отражался он сам – испуганный, потерянный. Совсем недавно Анкель услышал лестный комплимент от симпатичной девушки. Он гулял с ней под ручку в парковом вагоне, и красавица, рассыпаясь в благодарностях, назвала его настоящим мужчиной. У нее были невинные голубые глаза, под цвет салфеток в вагоне-ресторане. Очень приятно получать похвалу от посторонних людей. По крайней мере, можно пофантазировать, что в нем и правда есть что-то от мужчины. Впрочем, Анкель очень хорошо знал про себя, что он, в сущности, подлец и трус.

Веселые голоса за дверью резко прервали воспоминания. Затем послышался предупреждающий стук ноготков по красному дереву. Анкель поспешно вскочил на ноги: его повело в сторону. Это поезд встал на радиальную кривую. Двери приветливо раздвинулись, и внутрь ввалились весело щебечущие сестры: Элли и Грета. Элли была облачена в свою любимую одежду: амазонку темно-оливкового цвета и маленькую мужскую шляпку в виде цилиндра, из-под которой волнами спадали красивые белые кудри, а вот ее сестра, хоть и нарядилась в бальное платье, своим видом напоминала неуклюжую буфетчицу.

– Заждался, мой хороший? – кокетливо воскликнула Элли и легонько клюнула Анкеля в щеку. От нее пахло терпким дорогим табаком и апельсинами. Юноша снова неловко пошатнулся и чуть не упал.

– Чем занимался в наше отсутствие?

– Я…

– Опять прислушивался?

Анкель виновато опустил глаза: потерянный взор его уткнулся в дорогой ковер черного цвета с растительным орнаментом. Непроизвольным жестом он прижал ладони к ушам, словно желал таким образом закрыться от посторонних звуков.

– Ну-ну, – ласково промурлыкала Элли и легонько потрепала его по щеке. – Сегодня тебе все можно. Это твой день.

– Сколько нашему мальчику? – поинтересовалась Грета, скользнув алчным взглядом по фигуре именинника.

– Ты бы сколько ему дала?

– Худощавый, но сложен хорошо, плечи широкие, а талия узкая; в целом, вполне оформившийся мужчина, я бы дала ему лет девятнадцать. И такой красавец! Лицо истинного аристократа: благородное, брови вразлет, ресницы веером…

– Прекрати! Не вздумай смотреть на Анкеля таким масленым взглядом! И вообще, достань-ка лучше канделябры.

Грета недовольно фыркнула, но подчинилась. Наклонившись к мягким диванам, она ловко вытащила из-под них витые подсвечники из бронзы, украшенные рубинами. Зажгли свечи: и хоть сквозь мозаичную розу на сводчатом потолке в помещение проникал уныло-серый свет, стало не в пример лучше видно. Из полумрака выступили тревожные детали: острые хищно-багровые подлокотники диванов, массивный деревянный стол, украшенный резьбой, огромные походные саквояжи из натуральной кожи с разинутыми пастями. Темный гобелен с изображением злобной гаргульи наполовину закрывал серый линкруст3 с рельефной поверхностью. А кованые ручки таинственно мерцали, словно глаза диких зверей. Очень дорого и мрачно, однако Анкель знал, что купе Элли в вагоне первого класса выглядят еще богаче.

Грета достала виски и деловито разлила по рюмкам. Поезд качнулся, чуть не расплескав янтарную жидкость. Затем она закурила, мерзко причмокнув, и выпустила перед собой пепельно-серое кольцо. У нее под ногами была плевательница. Анкель тихо закашлялся. Пепел витал повсюду: снаружи он хаотично разносился ветром, а здесь его создавали сами пассажиры, словно им было мало. Без устали стирают легкие в серую стружку, а за ними и все остальное. Сильный порыв ветра ударил в окно, и юноша нервно вздрогнул.

– Выпей, – предложила ему Элли, интимно приобняв за плечи. – Станет легче. Ее приглушенный голос напоминал шипение змеи.

Анкель послушался и сделал осторожный глоток. Горло неприятно обожгло, и он поморщился. Тотчас же губ его коснулись другие – жадные, влажные. Чужой язычок слизнул каплю виски, и его замутило. Никак он не научится получать удовольствие от простых вещей.

– Хочешь десерт? – вызывающе грудным голосом поинтересовалась Элли, преданно заглядывая ему в глаза.

– Д-да, – неуверенно отозвался он, чувствуя, как кровь бешено понеслась по венам, точно пар по трубам котла. Интересно, что она имела в виду? Никогда нельзя было с точностью предугадать, что придет ей в голову. Элли всегда отличалась непредсказуемостью.

Она легко поднялась на ноги и скрылась в смежной комнате, а затем вернулась, держа в руках малиновую коробку, перевязанную шелковой лентой. Пару секунд Элли загадочно похрустывала картоном, а затем, точно ловкий иллюзионист, сняла крышку.

С невольным любопытством Анкель следил за ее грациозными движениями. Его компаньонка была удивительно хороша собой.

– Сю-юрприз! – дурачась, весело протянула она. В коробке скрывался роскошный многоярусный торт с кроваво-вишневой глазурью. Свет красиво играл на лаковой поверхности, воздушные меренги были запорошены какао-порошком, точно пеплом, из бисквита хищно торчали острые кусочки манго, будто зубы пираний. Анкель медленно осматривал это произведение искусства: снизу вверх, чтобы не пропустить деталей. Ведь он знал, что Элли старалась для него одного. Сердце тревожно билось о стальную решетку ребер, эхом отражаясь в ушах: Анкель отчаянно не любил сюрпризы. А потом взгляд его застыл, и он сам будто окаменел.

Верхушку торта венчал странный круглый предмет, не вишня. Анкель неприлично уставился на него, пытаясь понять, что он видит. Отчего-то ему очень важно было разгадать эту загадку. Уже начинавший мутнеть, с по-кошачьи узким зрачком, но пока все еще различимого цвета. Человеческий нежно-голубой глаз. Совсем как салфетки в вагоне-ресторане. Осознав только сей ужасающий факт, Анкель скорчился в мучительном спазме, и его стошнило прямо на ковер. Элли от удивления разжала руки, и кровавый торт обрушился ей под ноги. Глаз покатился по дребезжащему полу, а когда он остановился возле ботинка Анкеля, стало очевидно, что тот обознался. Это всего лишь крупная голубика.

***

Неделей ранее вышеуказанных событий.

Жан Риваль самодовольно развалился в кресле за своим роскошным столиком из красного дерева в вагоне-ресторане первого класса. Изредка он лениво выставлял вперед длинные, красивые ноги, чтобы пробегавший мимо дворецкий мог вычистить его и без того блестящие ботинки. На манжетах рукавов его белоснежной сатиновой рубашки поблескивали золотые запонки в форме паровозов – подарок отца, начальника поезда. Статный от природы, широкоплечий, с аристократичным скуластым лицом, потрясающей манерой держаться, густой гривой рыжих волос и хищным влажным взглядом красавца-мужчины, Жан не просто привлекал девушек, а сражал наповал. Деньги родителей и статус сделали из него чрезвычайно обольстительного кавалера: он мог позволить себе любое высказывание, даже самое бессмысленное, любое действие, даже самое абсурдное. Решительно все его выходки оправдывались. Более того, глупые фразы, лишенные смысла, потом цитировали в разных кругах, в том числе и писательских, как нечто сакрально-мудрое. В принципе, Жана устраивало подобное положение дел, однако он ужасно скучал. Приятно, конечно, с утра до ночи выслушивать комплименты, ловить на себе жаркие взгляды самых притягательных женщин, путешествующих первым классом, чувствовать, как их тоненькие, пахнущие жасмином пальчики ласково касаются плеч, в надежде на интересное продолжение. Приятно, но не более. В двадцать лет он скучал так, как будто ему исполнилось девяносто.

– Ваш ужин, господин Риваль, – приятным голосом произнес официант, поставив перед его носом тарелку с аппетитным луковым бургером, из которого торчал смачный кусок истекавшего соком мяса. Рядом лежало маленькое фарфоровое блюдечко со свернутыми в трубочку резиновыми перчатками и сырным соусом.

– Благодарю, – скучающе отозвался Жан и огляделся. Блуждающий взгляд его остановился на миниатюрной брюнетке с ярко-голубыми глазами. Ее темные зрачки-буравчики внимательно следили за дорогой. Хотя на что там было смотреть! Однообразный пейзаж с минимальным количеством растительности и обилием пепла, и все это в молочном киселе паровозного пара. Жану было плевать на маршрут, хоть они, по словам папаши, направлялись в чрезвычайно хорошее место – возможно, лучшее на земле. Конечная станция называлась Олам Хаба4, она уже давно получила звание благодатного оазиса, ибо смогла сохранить жизнь.

Жан охватил ястребиным взглядом изящную фигурку, укутанную в дорогие меха, глянцевые черные волосы, поблескивающие в свете керосиновых фонарей, полные, капризно поджатые губы, но главное – глаза, которые ужасно походили на фамильную драгоценность Ривалей: голубой алмаз, очень редкий, между прочим. Было бы неплохо заполучить эти глазки в свою коллекцию. Немедленно действовать! Жан громко кашлянул и дождался, пока красотка переведет на него взгляд. Затем с самым невозмутимым видом он взял резиновые перчатки, театрально помахал ими перед собой, а потом, вместо того, чтобы развернуть и надеть, макнул их в сырный соус. Брюнетка удивленно приподняла нарисованные брови, изображая на лице вопросительный знак. Жан медленно поднес перчатки к губам и, разбрызгивая вокруг себя соус, алчно вгрызся зубами в резину.