Ариадна из чугуна и стали - страница 2

***

Тормозильщик поезда – весьма сложная профессия, но при этом необходимая. У каждого вагона имелся такой человек. В плацкарте третьего класса, окрашенном в зеленый цвет, таковым являлся юный Эдвард Финч. Его смена проходила на открытой тормозной площадке, которая располагалась снаружи вагона. Укутанный в три соболиные шубы, со специальным респиратором на лице, с засунутыми под одежду нагретыми кирпичами5, он беспокойно ерзал на складном стуле и задумчиво наблюдал за безжизненной землей, которая была столь однообразна, что казалось, будто поезд стоит на месте. На Эдварда была возложена ответственная миссия: по сигналу с паровоза он должен был с помощью специального рычага приводить в движение тормозные колодки. Также, если случалось что-то чрезвычайное, тормозильщик сам мог подать сигнал машинисту: при помощи веревки, которая тянулась вдоль всего состава. От него напрямую зависела безопасность пассажиров. Сегодня Эдвард решил схитрить: провести на улице чуть больше времени, чем полагалось по регламенту. Он надеялся на выплату сверхурочных. Однако, когда он, жалкий и дрожащий от холода, заявился в купе обер-кондуктора, тот принял его весьма неблагосклонно.

– Что происходит, Эд? Почему ты ни с кем не поменялся сегодня? – суровым голосом спросил его господин Додж, встряхнув закрученными усами. Очевидно, и сам обер-кондуктор накрутил себя до предела.

– Я договорился с ребятами. Они не были против, – промямлил Эдвард, растирая замерзшие щеки. Перед каждой сменой он всякий раз смазывал их гусиным жиром, но все равно не помогало.

– Ты лучше сам отдохни, сынок. Наше ремесло слишком важно, надо подходить к нему ответственнее. И к своему здоровью тоже, – уже более ласково заметил Додж, сквозь пенсе по-отцовски глядя на юношу. Хоть обер-кондуктор отвечал за все вагоны, больше всего ему нравилось покровительствовать работягам из третьего класса. А с Эдвардом у них давно установились дружественные отношения.

Однако тот остался стоять, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Что-то еще?

– Я, собственно… Хотел узнать… Касательно небольшой доплаты…

Старик обер-кондуктор весело запыхтел, точно паровая машина.

– Ах, вот оно что. Нет, прости, мой мальчик, я не могу заплатить тебе больше положенного. Однако у меня есть кое-что для тебя.

С этими словами пожилой мужчина порылся в суконных шароварах и достал глянцевый билет с витиеватой надписью «Пригласительный на ужин в панорамный вагон-ресторан первого класса».

– Смотри, выиграл его в лотерею. Мне, старику, там уже делать нечего, однако ты молод и красив, сходи туда, пожалуй. Хоть немного развлечешься.

Эдвард жадно вцепился в столь заманчивый предмет. Неужто первый класс! Он о таком даже мечтать не смел.

– Иди, переоденься. Ужин начинается ровно в шесть.

Юноша неуверенно кивнул и направился к своему неказистому купе под номером шесть. В плацкарте пассажиры занимали места в общей зоне, не отделенной друг от друга перегородкой, однако у тормозильщиков имелись свои привилегии. В целом жить здесь можно было с комфортом, даже один более-менее чистый ватерклозет в багажном вагоне в их распоряжении, но Эд все равно испытывал глухое недовольство. Самолюбивый юноша стыдился своего ремесла, хоть оно было чрезвычайно важным, ненавидел простую, лишенную всяких изысков речь людей, прокуренные тамбуры вызывали в нем дурноту, а еще он страдал мнительностью, присущей некоторым провинциалам. Эдвард страшился быть обличенным; ему казалось, хоть мало-мальски приличные люди непременно заподозрят, что он грязный бедняк, вагонная крыса и в целом ничего из себя не представляет. В свободное от работы время тормозильщик пачками поглощал газеты и бульварные романы, набираясь в них, как он считал, изысканных оборотов. Потом же Эд расстреливал других работяг канцеляризмами, полагая, что таким образом сражает собеседников наповал интеллигентностью и начитанностью. Только в своем купе ему не приходилось притворяться: о нем и так все знали.