Игнатьев задумчиво почесал затылок и наколол на вилку кусок сала.
– Да ты тоже не очень смахиваешь на дочь олигарха.
– Ты не ответил, – Кудрявцева пристально взглянула на своего собеседника.
– Сорок шесть, – Игнатьев смиренно пожал плечами. – Годы, они, милая, никого не щадят.
Евгения Валерьевна недовольно сморщилась, когда небольшое кухонное помещение заполнил едкий табачный дым.
– Годы здесь ни при чём, Аристарх Петрович. Спиртное и табак. Вот они действительно никого не щадят. Ты зачем себя гробишь?
Евгения заглянула за край бытия одинокого мужчины, намереваясь разложить колоду его прошлых неудач по полочкам.
– Что, жизнь совсем не удалась?
Аристарх Петрович не был готов к подобного рода откровениям. А потому лишь удивлённо мотнул головой и слегка нахмурил левую бровь.
– Девочка. А ты часом не факультет психологии оканчивала?
– Журналистика, – Кудрявцева доброжелательно улыбнулась.
– В газете работаешь? – предположил Игнатьев. – Жёлтая пресса.
– Нет, – уверенно отрезала Кудрявцева. – Я помогаю отцу вести бизнес.
– Папа у нас, значит, всё-таки олигарх?
– Ну, – Кудрявцева уклончиво качнула головой. – Что-то вроде этого.
– А чем занимается мать в вашем добропорядочном семействе? – любопытство Игнатьева набирало обороты.
Аристарх Петрович не спешил раскрывать карты собственной жизни. Он решил предварительно удостовериться в искренности своего оппонента. Где-то в глубине своей уставшей души Игнатьев смутно догадывался о том, что вся эта неоднозначная ситуация в скором времени призовёт в его серую жизнь глобальные перемены.
– Она нас бросила, – Кудрявцева наполнила рюмку коньяком и залпом выпила. – Тогда мне было шесть.
Аристарх Петрович подвинул к Евгении тарелку с салом.
– Влюбилась в капитана дальнего плавания и умчалась с ним за тридевять морей?
– Именно, – Кудрявцева подтвердила догадку Игнатьева. – Туда, где климат мягче и забот меньше.
– Турция?
– Нет, – Кудрявцева категорично покачала головой. – Греция. Мать работала переводчиком в Министерстве иностранных дел Союза Советских Социалистических Республик.
Евгения наполнила рюмку и протянула её Аристарху Петровичу.
– И вот однажды в Москву прибыла делегация греческих парламентариев, – Кудрявцева продолжила печальное повествование. – Возглавлял делегацию премьер-министр.
– Дальше можешь не рассказывать, – Игнатьев выпил и на выдохе прикрыл рот тыльной стороной ладони. – Переводчиком была назначена твоя мать, которая в скором времени поняла, что безумно влюбилась в импозантного политика и уже не смыслит своей дальнейшей жизни без него.
– Что-то вроде того, – Кудрявцева устало провела ладонью по лицу. – От неё осталась лишь записка, в которой она просит её понять и простить.
– Печально, – Игнатьев тяжело вздохнул. – И что, больше не виделись?
– Нет, – Кудрявцева небрежно махнула рукой, давая понять, что больше бередить старые раны она не желает. – Ну а ты как?
– Что как? – расплывчатая формулировка вопроса слегка смутила Игнатьева.
Евгения пробежала взглядам по обшарпанным стенам кухни и остановила свой взор на недельной щетине, наполовину скрывающей лицо профессионального выпивохи.
– Как до такой жизни докатился?
– А! – Игнатьев, с трудом сообразив, откуда ноги растут, криво улыбнулся и наполнил рюмку. – Методом проб и ошибок.
– Это как?
– Пробовал собственными руками слепить семейное счастье да ошибся на повороте. Вот с тех пор всё на обочине и стою.
