– Умник, что можешь сказать?
– Он очень сильно напуган, Ник. Прямо дрожит от страха.
– Попробуй его успокоить, только осторожно.
– Уже. Твой рассказ очень помогает. Он слушает и расслабляется.
– Я для того и рассказываю, – усмехнулся я.
Так же неторопливо я рассказал профессору Лабуалю обо всем, что случилось со мной в последнее время. Ну, почти обо всем – я же помнил, что меня слушает не только профессор.
– До сих пор не могу привыкнуть к тому, как все изменилось, – закончил я. – И дело не в магии. Люди изменились куда сильнее. Мне повезло снова встретить старого друга.
Я кивнул на Илью, который внимательно слушал мой рассказ.
– А теперь вот повезло с вами. Надеюсь, нам еще удастся поговорить. Вы расскажете, что случилось с вашим отцом?
– Он погиб, – еле слышно ответил Лабуаль. – Я был совсем маленьким. Отец отправил нас с мамой к родственникам. А сам… он занимался своей работой. В последний раз я видел его на вокзале.
– Он успокаивается, Ник, – предупредил меня Умник. – Но страх не проходит. Профессор сильно боится чего-то, прямо сейчас.
– Наверное, смерти? – предположил Убийца. – Его же могут казнить, я правильно понимаю, Ник?
– Правильно, – согласился я. – Но тут что-то другое. Если бы профессор боялся казни, то не вызвал бы жандармов. Он бы попытался сбежать.
– Резонно, – подтвердил Умник.
– Расскажите, что случилось на вашей даче, – предложил я профессору.
– Он не хочет, Ник! – предупредил менталист. – Начал закрываться.
– Я уже все рассказал следователю, – тихо ответил профессор. – И Кире Андреевне. Мне нечего добавить.
– И все же, – мягко сказал я. – Расскажите еще раз. Я не стану пытать вас вопросами или ловить на лжи. И обещать тоже ничего не буду.
Все-таки, профессор заговорил. Он не добавил ничего существенного к рассказу Киры. Убитого Алексея Трубецкого он несколько раз видел на своих лекциях. Даже принимал у него какой-то зачет.
– Маша познакомилась с ним в ночном клубе, – сказал профессор.
– Маша – это ваша внучка? – уточнил я.
– Да.
Дальше профессор так же монотонно рассказал о том, как приехал на дачу, как увидел, что Трубецкой пристает к Маше.
– Я ударил его по голове, – пробубнил профессор, – и оттащил в подвал. Потом перерезал ему горло.
К этому моменту его рассказа я твердо знал две вещи.
Первое – профессор врал. Его слова звучали заученно, в них не было и тени искренних эмоций, не было попытки оправдаться.
Никого он не убивал.
И второе – он боялся за внучку.
Но я не мог понять – почему?
Если Трубецкого убила Маша, а профессор взял вину на себя, то теперь-то чего бояться? Следствие поверило, со дня на день будет суд. Главное – не менять показания и все брать на себя.
Похоже, причина острого страха была в чем-то другом.
– К вам кто-то приходил в тюрьму? – наудачу спросил я.
Не самый логичный вопрос. Тюрьма Петропавловской крепости меньше всего похожа на проходной двор.
Но я попал в точку.
– Нет! – почти крикнул профессор.
Это было так внезапно, что Кира вздрогнула.
– Что вам от меня нужно? – не унимался Лабуаль. – Я убил Трубецкого, я! И отправил его душу в ад!
Вот теперь эмоции били из него через край.
– Уведите меня! – кричал профессор. – Я не хочу говорить с этими людьми!
Он дергал цепь, как будто пытался оторвать ее от стола.
Лязгнула дверь, и вбежал охранник.
– Посещение окончено!
– Я отказываюсь от защиты, слышите! – бесновался Лабуаль. – Я убийца! Только оставьте меня в покое!
