Аромат изгнания - страница 22



– Мама, куда ушла бабушка?

– Бог призвал ее.

– Но почему?

– Наверно, она была ему нужна.

– Но ведь нам она тоже нужна!

Мама, кажется, немного рассердилась, что я не удовлетворяюсь ее ответами, но продолжила объяснения – она не могла отпустить меня, не утолив мою жажду понять. Она усадила меня на диван с бежевым узором и взяла за руки.

– Бог призвал ее к себе, потому что любит ее всем сердцем.

Я приняла это к сведению и задумалась, пытаясь распутать нити мыслей, которые переплелись у меня в голове как спагетти.

– Бог всегда призывает тех, кого любит?

– Да.

– А меня он любит?

Маму как будто удивил мой вопрос.

– Конечно, Луиза! Он любит и хранит тебя.

– Тогда почему же он не призовет меня к себе, как бабушку?

Это возражение ее в высшей степени смутило. Она позвала деда и оставила нас вдвоем.

– Бог не обращается со всеми людьми одинаково. Если он не призывает тебя к себе, это значит, что у него на тебя другие планы, и он хочет, чтобы ты жила как можно лучше, продолжая заботиться о других, как ты всегда делала. Знаешь, умерло ведь только бабушкино тело, но ее душа будет всегда хранить тебя. Еще больше – теперь, когда у нее нет земного воплощения.

Я представила себе бабушкину душу, парящую на ветру, такую же свободную, как Пия. И тогда особенно остро почувствовала, что моя душа заперта где-то внутри меня. Мне так хотелось, чтобы она смогла улететь и встретиться с бабушкиной душой. Я побежала в комнату Марии, которая играла с Пьером. Я рассказала им все, что услышала от дедушки. Мария нахмурила брови и огляделась.

– Значит, ты думаешь, что бабушкина душа где-то в моей комнате?

– Да.

Пьер расхохотался.

– Смешно! Бабушка просто умерла. Ее закопают в землю, и все будет кончено.

Мария закричала от ужаса. Мне пришлось обнять ее, чтобы успокоить.

– Он нас просто дразнит, Мария, он этого вовсе не думает.

Вечером мама прикоснулась лавандовым поцелуем к моему лбу. Я быстро уснула после такого долгого дня волнений и слез, дня, который пошатнул чудесный дворец моего детства.


Назавтра я ни за что не хотела выходить из своей комнаты. Мама пыталась выманить меня лаской, папа гневом, но ничего не помогало, и тогда за мной послали деда. Он был одет в черное и показался мне очень бледным в ярком утреннем свете. Дедушка присел на корточки и положил руку мне на плечо. Выражение его лица было таким ласковым, что я не могла больше сдерживать слезы. Они потекли на тетрадь и начали размывать стихотворение, которое я только что закончила. Дедушка взял его и прочел. Лицо его дрогнуло от сильного волнения.

– Я хочу, чтобы ты прочла его на похоронах. Хорошо?

Я колебалась недолго, ему я не могла ни в чем отказать.


Церковь была полна народа. Я сидела рядом с дедом на старой деревянной скамье, рассеянно слушая голос священника. Потом дед встал и взял меня за руку. Вся толпа смотрела на меня, потому что происходило нечто непривычное. Я встала перед бабушкиным гробом и начала читать свое стихотворение. Мой голос, обычно тихий и спокойный, вибрировал от волнения:

Бабушка, твои глаза нежности полны…
Ты не поешь, но я слышу нотки из леса
                             твоей жизни…
Бабушка, тебя больше нет, но теплый ветер
              доносит до меня твой аромат…
Бабушка, прошу тебя, не уходи далеко.

Стихотворение кончилось, и я вдруг снова стала самой собой, без ширмы слов. Оробев, я прижалась к деду. Он гордо проводил меня на мое место, но по пути я услышала несколько слов, которые огорчили меня.