Позже, надев старую уютную рабочую форму и привычную бейсболку, я сунулась на камбуз, где застала Престона Мендереса, поедавшего овсяные хлопья в отсветах экрана цифрового учебника.
– С возвращением, капитан.
Престон сменил Джорджа на посту судового медика. К сожалению, он добился места мошенническим путем и не мог похвастать ни опытом, ни знаниями. Разрешение остаться на борту он получил с условием, что станет прилежно учиться и доведет свою квалификацию до положенного уровня. И еще потому, что я чувствовала себя в ответе за парня – после того как во избежание новых потерь в Галерее всадила снаряд в голову его папаши.
У стойки я налила себе чашку кофе и сказала Престону:
– Думаю, пора тебе как следует познакомиться с кораблем.
Он ответил мне озадаченным взглядом:
– По-моему, я уже выучил, где тут что.
Кофе был горячим и крепким, ничего подобного на оставленной планете мне пробовать не доводилось.
– Я говорю о другом.
Позвав Престона, я провела его по баранке с каютами, опоясавшей «талию» «Собаки», до маленького, не всеми используемого трапа «наверх», во внутренности корабля.
– Что там?
– Подожди, увидишь.
Металлические перекладины привели нас в складское помещение, где раньше хранилось снаряжение приписанных к кораблю десантников. Теперь «Собака» использовала его для своих целей. Когда мы поднялись по трапу, загоревшиеся лампы осветили обширное внутреннее пространство. Вдоль белых стен тянулся двойной ряд полок, такой же двойной ряд витрин шел по центру, и все полки были заняты.
Престон завертелся, озираясь вокруг:
– Что здесь?
– Зал трофеев «Злой Собаки».
– Зал трофеев?
На дальней стене загорелся экран с корабельной аватарой. Этим утром она предстала в режиме богини, со светящейся смуглой кожей, с длинной, украшенной самоцветами серьгой в ухе и вплетенными в темные кудри золотыми нитями.
– Я бы выразилась иначе, – сказала она.
Престон разглядывал содержимое ближайшей витрины.
– Что это?
Перед ним лежал зубчатый осколок закопченного стекла, выставленный на пурпурной шелковой подушечке под прозрачной крышкой.
– Часть бывшего витражного окна в соборе Гавани Мораг, – пояснила «Злая Собака».
– Гавань Мораг? – нахмурился Престон. – Та, которую разбомбили в начале войны?
– Это была моя первая боевая операция.
– А здесь? – Он повернулся к следующей полке с кучкой блестящих серебряных жетонов, какие цепляют к собачьим ошейникам.
– В сражении у Ворот Измены я перевозила войска.
– И все это…
– Осталось от погибших.
Престон обвел комнату взглядом. С места, где мы стояли, видны были витрины с неразорвавшимися гранатами, старыми снарядными ящиками, ржавыми кортиками, детским плюшевым кроликом, боевой перчаткой со встроенным огнеметом и еще несколько предметов, не определявшихся с первой догадки.
– А остальное? – спросил он. – Все это сувениры твоей карьеры?
«Злая Собака» потупила взор:
– Нет, это не сувениры.
– А что же?
– Памятки, напоминание.
– Не вижу разницы.
Аватара прихлопнула в ладоши:
– Тебе видна предпоследняя полка?
– Та, на которой цветочный горшок?
– Это росток дерева. Он живой. Через несколько лет придется пересадить в контейнер побольше.
Я уже бывала в этой комнате и знала символическое значение каждого из выставленных здесь предметов. Сейчас я попыталась взглянуть на саженец глазами Престона: голубовато-розовый стволик ростом с тюльпан, с нераскрывшимся бутоном на верхушке. По всей его длине дрожали тонкие волоски, а простой стеклянный террариум защищал росток от пересушенного кондиционированием воздуха.
