Мерцающий потусторонний свет артефакта освещал и мамин кабинет, и лицо Гудвина – сейчас совсем не веселое. Антон погладил снежинку. Азарт стражника ненадолго заслонил все беды, все подозрения. Первого артефакта никто не видел, и ходили легенды, что он самый могущественный из всех.
– Зачем вы его сюда подкинули?
– Его спрятала твоя мать.
– Не верю. Она бы сразу сдала такую ценность в Стражу.
– Бедняга, как ты ее идеализируешь.
– Хотите сказать, что артефакт лежит тут пятнадцать лет?
– Представь себе.
Никто не знает, где открылась первая дверь. Никто не помнит тот вечер. Никто не знает, какой артефакт был первым, и уж точно он не хранится у Антона дома. И все же… Сияние было таким ослепительным, что продолжало гореть под веками, даже когда он закрыл глаза.
– Вы все это время знали, что он тут?
Гудвин пожал плечами, словно хотел повторить:
«Я знаю все».
– Он бесценный, а вы повернуты на деньгах. – Антон отчаянно пытался понять, в чем смысл этой игры. – Почему вы его не украли?
– Много будешь знать, Антош, скоро состаришься. В твоем случае я буду удивлен, если ты доживешь до старости, так что увеличь-ка свои шансы, не задавая лишних вопросов. Давай к делу. Вот мое третье желание: если в Изумрудный город снова прибудет наша Элли, то…
Так Гудвин называл Таню. Сердце у Антона застучало сильнее.
– Если вы говорите, что она может вернуться, значит, она не умерла.
Гудвин посмотрел на него снисходительно, как учитель – на туповатого ученика.
– Ну конечно, она не умерла, Антон! – раздраженно сказал он, и Антон постарался дышать как можно тише, чтобы не выдать своего триумфа. – Я ни в чем еще тебе не соврал, так что будь хорошим мальчиком, заткнись и слушай. Если Таня вернется, ты заставишь ее использовать этот артефакт.
– Что он с ней сделает?
– Изгонит из нашего города. В этот раз – навсегда.
«Ты – никто, и я – никто, вместе мы – почти пейзаж». Ромашке почему-то нравились эти стихи, хотя она уж точно не была никем. Гудвин так ее боится, что готов потратить на нее величайший из артефактов? Чем его напугала девчонка в желтой куртке? Не важно, главное, что она жива, иначе они бы эту беседу сейчас не вели.
– То есть артефакт ее убьет. – Антон поднялся с пола. – Да пошли вы!
– Не кипятись, не убьет. Просто наша Элли никогда больше не вспомнит об этом городе и не сможет сюда вернуться. Только, когда будешь это делать, не забудь сказать два слова.
Гудвин произнес их, и Антон запомнил, пусть запоминать и не хотел.
– Она и так не вернется. Вы ее плохо знаете: она мечтала только выбраться отсюда.
– Это ты ее плохо знаешь. Если она сможет попасть сюда второй раз, ее будет не остановить, так что давай надеяться, что больше ее не увидим. Но вот мое третье условие: если Таня придет, ты немедленно заставишь ее сжать снежинку в руке.
«Ну конечно, – подумал Антон. – С моей-то снежной удачей, как еще мог называться опасный артефакт?» Одно радовало: их странный городок Ромашке точно не нужен, и эта часть сделки ничем ему не грозит.
– Почему вы ее боитесь?
– Понимание – самая дорогая валюта в мире, Антон. Куда дороже, чем деньги. Хоть что-то понимать в этой жизни – роскошь, которую не каждый может себе позволить. Ну как? Либо договоримся, либо я ухожу. Стражу я все равно развалю, это будет нетрудно, а ты останешься ни с чем. Ну?
Все еще стоя у двери, Гудвин протянул ему ладонь для рукопожатия. Антон убрал снежинку в потайной ящик, где она пролежала столько лет, и комната сразу утонула во тьме. До Таниного появления он жил как во сне, но она привела все вокруг в бешеное, беспощадное движение.
