– Вик хочет уйти от меня, – сказала она мрачно. Я даже поперхнулась.
– Не может быть! Вы столько лет вместе!
– Вот потому и может. Надоела я ему, понимаешь? С четырнадцати лет со мной, знает меня, как облупленную, а вокруг девочки ходят, новенькие, в целлофане, незнакомые – интересно ведь.
– Он тебе сказал?
– Зачем? Я его тоже, как облупленного знаю, любое его движение понимаю еще до того, как он сам понял, зачем сделал его. Хочет. Я тебе точно говорю.
– И давно ты это поняла?
– С месяц уже. Он ведь работу поменял – знаешь? – я знала.– Ну, а там на него дочь босса глаз кинула, вот он и скапутился. Она лет на девять младше меня, папа богатый, дом трехэтажный, джип у нее свой…
– Ну, перестань! Это ты уже на него клевещешь! Он и сам не бедный, и папа у него тоже в большом порядке.
– Если бы клеветала! Он с таким упоением мне все это поначалу описывал – ты бы слыхала! А потом примолк вдруг. Но не надолго. Открыл рот опять – стал ругаться, что грязно, что пол немытый, посуды полная раковина, что не готовлю, что пицца и макароны уже поперек горла стоят, что денег вечно нет. А я виновата, что он заработать не умеет?! И я ему нанималась полы мыть? У меня докторская степень, я ее специально получала – его дерьмо за ним вывозить!
– А почему вы давно не съехались? Дешевле было бы за одну квартиру платить, могли бы домработницу нанять.
– Так он не хотел. И хорошо, что не съехались – представляешь, если бы мы сейчас в одной квартире жили? Кроме того, мы всегда могли раз в неделю-две уборщицу приглашать, не так это дорого, но, опять же, он был против. Чужой человек в доме, роется в его вещах, знает интимные подробности… Плюс – предначертание женщины, мое то есть.
– Что еще за предначертание женщины?
– Женщина должна быть хозяйкой в доме, создавать уют и тепло. Хранительница домашнего очага – слыхала такую чушь?
– Хм, Вик так говорил?
– Угу. Последний месяц – ежедневно. И тут же рассказывал, сколько у его босса прислуги и как его мадам ведет дом, отдавая приказания.
– А почему ей можно самой полы не мыть?
– А это ты у него спроси – он совсем офонарел, крыша рядом. Я знаю, он хочет со мной расплеваться и жениться на той соплячке, там родители, вроде бы, не против. Они своей дочуре что угодно готовы купить, лишь бы она довольна была.
– Слушай, а может быть, это и к лучшему? Тебе-то самой он не надоел за столько лет?
– До визга.
– Так в чем дело? Разойдитесь – и все.
– Не все, далеко не все.
– Почему? Что вам делить? Квартира у тебя отдельная, ты работаешь, от него не зависишь. Пусть катится, куда хочет.
Она только посмотрела на меня и опять проговорила:
– Все не так просто, совсем не просто, – я смотрела на нее и не могла понять, жаль мне ее или Вика. А может быть, мне обоих не было жалко, а было лишь скучно и хотелось домой.
– Я беременна, – вдруг сказала она, – пятнадцать недель, аборт делать поздно.
– Ух! – только и сумела произнести я.
– Вик не знает пока. Я и сама только вчера узнала – никаких признаков не было, представь себе. Врач сказал, что так бывает, иногда женщины понимают, что беременны, когда ребенок уже шевелиться начинает.
– Так а с чего ты к врачу пошла?
– Каждые полгода хожу. За здоровьем следить нужно. А он мне и преподнес пилюлю
– Скажи Вику.
– Ага! Он решит, что я его нарочно подловила, не понимаешь, что ли!
– Ух, – опять произнесла я. А что еще я могла сказать? Сидела, смотрела на Вику и думала, как я права, когда не верю ни в какую любовь и роковые страсти. Хотя страсти, и впрямь, выглядели роковыми.
