Хораса разбирает смех. Джордж хмурится и, как судебный адвокат, берется за лацканы.
– Тишина в зале, – требует он. И продолжает: – Мсье Пайель у себя во Франции купил железнодорожный билет третьего класса.
– А куда он ехал? – интересуется Мод.
– Это к делу не относится.
– А почему он так растолстел? – вопрошает Хорас.
Эти новоявленные присяжные считают, как видно, что могут встревать со своими вопросами когда заблагорассудится.
– Понятия не имею. Наверное, покушать любил примерно как ты. Так вот: он до того разъелся, что по прибытии поезда не смог протиснуться в вагон третьего класса. – Хорас подхихикивает, рисуя себе эту картину. – Тогда он бросился к дверям вагона второго класса, но и туда не сумел войти. В конце концов он добрался до вагона первого класса…
– …но и туда не протиснулся! – выкрикивает Хорас, будто завершая анекдот.
– Нет, господа присяжные, на самом-то деле дверной проем оказался достаточно широк. Мсье Пайель занял место в купе, и поезд тронулся – для нас не существенно, в каком направлении. Через некоторое время появился контролер, проверил у него билет и потребовал оплатить разницу в стоимости между первым и третьим классом. Мсье Пайель платить отказался. Железнодорожная компания подала на него в суд. Итак, вам ясна суть проблемы?
– Проблема в том, что он толстяк, – говорит Хорас и вновь давится от смеха.
– У него не оказалось денег, – говорит Мод. – Жалко его.
– Нет, ни то ни другое проблемы не составляет. Он был при деньгах, но платить отказался. Позвольте мне пояснить. Адвокат Пайеля заявил, что его клиент, купив билет, выполнил свои юридические обязательства, а если дверные проемы, за исключением вагонов первого класса, слишком узки, то виновата компания. Компания же настаивала, что пассажир, неспособный протиснуться в двери вагона, должен приобрести билет в вагон другого класса. Что вы на это скажете?
Хорас стоит на своем.
– Зашел в вагон первого класса – пусть раскошеливается. Это логично. Нечего было пирожные лопать. Компания не виновата, что он такой толстый.
Мод, вечная заступница безвинно пострадавших, придерживается мнения, что француз как раз попадает в эту категорию.
– Он не виноват, что толстый, – начинает она. – Может, это болезнь. Может, у него мать умерла, и он заедал горе. Да мало ли какие бывают причины. Он же никого не согнал с места, не отправил в третий класс.
– Суд не вникал в причины его тучности.
– Значит, суд глуп как пуп, – говорит Хорас, недавно подхвативший это выражение.
– А раньше он уже так поступал? – спрашивает Мод.
– Вот это вопрос по существу. – Джордж кивает, как судья. – Все упирается в умысел. Либо пассажир из опыта знал, что по причине своей тучности не втиснется в вагон третьего класса, и тем не менее купил туда билет, либо он, покупая билет, пребывал в добросовестном заблуждении, что втиснется в дверь.
– Ну а на самом-то деле как? – нетерпеливо спрашивает Хорас.
– Не знаю. В сообщении не уточняется.
– Так каков же ответ?
– Здесь мнения присяжных разделились. Вам придется дебатировать между собой.
– Я не собираюсь дебатировать с Мод, – заявляет Хорас. – Она девчонка. Говори: каков на самом деле ответ?
– Ну, кассационный суд в Лилле решил дело в пользу компании. Пайель выплатил разницу.
– Я победил! – кричит Хорас. – Мод сглупила!
– Никто не сглупил, – отвечает Джордж. – Этот случай неоднозначен. Потому-то он и рассматривался в суде.
