– Они по-прежнему ищут связей с влиятельными особами при дворе Урджавадзы, – доложил искусный дипломат. – Мне стало известно, вавилонские купцы тайно доставили в миссию крупную сумму в золотых монетах. Готовится подкуп одного из царских советников по имени Дариастр.
– Дариастр? Это же самый влиятельный сановник! Он способен на что угодно!.. Ты сообщил об этом послу?
– В течение одного дня, согласно Низибисскому договору.
– И что он ответил?
Лука несколько смутился.
– Из его цветистой речи я понял, что Дариастр уже казнен.
– Казнен?.. Так быстро?
– В Артаване не существует судов и каких-либо законоуложений. Все судебные инстанции заменяет воля одного человека. У македон жестокая военная дисциплина.
– За что же казнили? Раскрылись его сношения с персами?
– Нет, август, он оказался лазутчиком тмутарских варягов с Русского моря.
Упоминание об этом море покоробило императора, и он машинально спрятал правую руку.
– А что сейчас происходит в столице Артаванского царства?
– Внешне все спокойно. Придворные, вельможи и даже представители низшего сословия изучают ромейское право, а также латынь и греческий.
– Они изучают наши наречия?
– Да, август. Учитывая их воинский порядок, весьма успешно. Они ходят строем и хором повторяют слова. В день заучивают до сотни слов и всевозможных оборотов.
– Ромейским правом интересуются многие народы. Но зачем воинственным варварам языки?
– Языки существуют для общения, август, – уклонился от ответа дипломат. – Нам это сейчас очень кстати. Всегда приятно иметь раба, который тебя понимает.
– Ладно, оставь меня одного, – дружески попросил император. – Я хочу охладиться. В Ромее сегодня было жарко…
– Я буду за дверью, август.
– Нет, постой!.. Послушай, Лука, ты ее видел, царевну?.. Она хоть не уродлива?
– Я видел ее, но только сквозь персидский фламеум, – вновь попытался увильнуть от прямого ответа консул. – Когда царевна сидела на верблюде… Покрывало не столь прозрачное, чтобы можно было разглядеть, но показалось, дочь похожа на отца.
– О, боги!.. Неужто такое же чудовище?
– Она не вызывает крайнего отвращения. Кожа смуглая, глаза будто бы раскосые, но широкие…
– А стан?
– На Авездре одежд было в трижды больше, чем на после Урджавадзы. И еще, ни царевна, ни Урджавадза никогда не смеются и не улыбаются. Впрочем, как и все македоны. Они вообще не умеют веселиться и радоваться.
– Наверное, это ужасно… А что еще ты разглядел у царевны?
– Отчетливо видел лишь ее руку.
– И что?..
– В руке была плеть с золоченой рукоятью, усеянной самоцветами. А на пальцах перстни с камнями такой величины…
– Довольно! – болезненно прервал его император. – Ступай… И в полночь приведи ко мне весталку.
Еще полсотни лет назад об Артаванском царстве никто в мире не слышал и слышать не мог, ибо такового не существовало. Но при императоре Клавдии из глубинных недр Востока, словно из тьмы на свет, неожиданно вышел многочисленный народ, называющий себя македоны. Разноплеменный, разноязыкий и пестрый, он поначалу воспринимался как дикая, полукочевая орда всадников на верблюдах, вторгшаяся в предгорья Кавказа. Однако скоро все заблуждения развеялись: македоны отличались высочайшей государственной организацией, по своему устройству и порядку сравнимой разве что с гигантским легионом, а богатства, коими они владели, не подлежали никаким сравнениям. Этот народ-армия без всяких сражений, словно нож в масло, вошел в земли Армении, неведомо каким образом предварительно заключив с ней очень прочный союз, и сделал своей столицей древний армянский город Артаван, до основания разрушенный персами и долгое время лежавший в руинах.
