Вижу, как на лице Тони растерянность появляется. Неужели и впрямь собиралась отправиться к Лене с чистосердечным? Наивная. И глупая.
- Но ведь ничего не было.
- Здесь - не было. В другом месте будет.
- И Лена… она же всё поймёт.
- Уже поняла.
Тоня вздрагивает, как от удара, глаза распахиваются, а губы удивлённо приоткрываются. Смотрит, будто пытается понять, шутка это или нет.
- И… как она отреагировала?
- Нормально отреагировала.
Конечно, вру. Но не рассказывать же ей, что именно на Тоню у Ленки такая реакция. Потому что чувствует этой своей обычной женской интуицией, что и у меня сидящая напротив женщина вызывает совсем не те же эмоции, что любовницы раньше.
- Странные вы, - наконец изрекает Тоня, комкая в руках салфетку. Вижу, что хочет сказать что-то ещё, но сдерживается. Правильно, лучше один раз запомнить, что в наш брак со своим уставом лезть не стоит, и тогда всем будет легче жить.
Мы молчим довольно долго, я уплетаю оладьи, Тоня пьёт воду маленькими глотками. Пару раз ловлю её взгляд, и чувствую, как меня в него затягивает. Такой прозрачно-синий, но с тьмой, что на самом дне полыхает. Не чёрная, а какая-то фиолетовая, что ли, как перед грозой. И это тоже срывает крышу.
- Я завтра тебя заберу с работы. Во сколько ты заканчиваешь? - спрашиваю, будто речь идёт о чём-то обычном. Будто мы вот так с Тоней садимся завтракать каждый день, потом разъезжаемся до вечера, я забираю её, когда она заканчивает, и мы едем домой.
И вдруг стало так уютно от мысли этой, когда представил Тоню на месте своей жены. Нехорошие такие мысли, неправильные, потому что сбыться не могли. Но чёрт бы всё подрал, как же они мне нравились. До какой-то саднящей боли от того, что представляю нереальное.
Раньше слово «жена» у меня ассоциировалось с чем-то иным совсем. С долгом, что ли? Или со сделкой, когда два взрослых человека контракт подписывают и живут вместе, но на личную территорию друг к другу не лезут. Только с Тоней всё иначе было бы, я это нутром чуял. И ей бы иметь эту самую «личную территорию» бы не позволил. Да и сам вряд ли налево бы смотрел.
От мыслей о том, что у неё мог кто-то быть, руки сами собой в кулаки сжимались, а на подкорке слово появлялось: «моя».
- Зачем? - отвечает через время, но вижу, что всё поняла. Дыхание участилось, а пальцы с силой стакан сжали. Да сколько можно в этот сраный хрусталь вцепляться?
- Трахаться поедем.
Удаётся произнести эти два слова относительно спокойно. Смотрю, как лицо Тони румянец опалил. Мне нравилось, каким он был - как два мазка кистью на верхних скулах. Сразу выразительнее и ярче черты стали, и снова во мне пробудили что-то дикое и первобытное. Потому что не знал, что меня ждёт, когда наедине останемся. Это раньше, когда б*ядей имел, всё «от и до» ясно было. И в какой позе их можно, и в какое отверстие. А сейчас всё иначе.
- Хорошо, - просто говорит она, будто разом решается на то, что и без того понятно. - Буду ждать вас… тебя после работы. В восемь тридцать.
Встаёт и уходит, а я и не держу. Потому что получил, что хотел в данную минуту. Она не соскочит - знаю. Потому что слышу, как шелестит пакетом в прихожей, когда забирает бабло. Потому что нуждается в этом всём не меньше, чем я, пусть и причины у нас совершенно разные. Потому что уже завтра будет стонать подо мной и просить о большем. Я сделаю для этого всё.
Встаю из-за стола и убираю за собой посуду. Ставлю тарелку на ребро в посудомойку, а чашку Тони к лицу подношу прежде чем отправить мыться, и аромат вдыхаю жадно, каждые крохи впитываю как маньяк, который до жертвы своей добрался.
