— Пришивать обратно, — брякнула и засмущалась.
Дмитрий снял рубашку, размял пальцы и пошел во двор. В это время, я разлила свекольник по тарелками, нарубила в него зелень, почистила чеснок, порезала черный хлеб.
Бабушку будила долго. Так долго, что испугалась… После всех ее сказок, мысли всякие в голове буйствуют.
— Эх, Мирка, муж тебе достанется тяжелый и упертый, — первые слова после пробуждения были странные. — Но ты потерпи и любовь к тебе, его изменит. Не знал он нежности никогда. Помни об этом, не отталкивай.
Взрослого состоявшегося мужика изменит только могила, или лопата… Которой эта ямка и копается.
— Баб Глаш, ты что-то соня сегодня, — дядя Дима вытер пот со лба, да сел за стол.
— Помирать я нынче собралась, милок.
— Поживете еще. Мир, ты не переживай. Моя матушка тоже после шестидесяти лет каждый день, едва не при смерти была. Это, видать, старческое.
— Сам ты старый, Димасик. А я правду, говорю. После моей смерти, Миралина исчезнет. Вы ее не корите, так надобно. И не ищите — не вернется. Похороните меня всей Ольховкой, да дочери моей не сообщайте. Завещание я написала. Оно под матрацем хранится, как и деньги на гроб. Памятник мне не нужно ставить. Обычный крест в землю воткните, да и хватит.
— Баб Глаш, хорош суету наводить, — Дмитрий обеспокоенно на меня посмотрел.
Пожала плечами.
— Она весь день такая, — проворчала. — Небылицы рассказывает.
— Да, по сказаниям, твоя ба мастер. Чего только стоит история про вечный огонь.
Бабуля причмокивая, ела свекольник.
— Кстати милая, огня не бойся. Не враг он тебе, как и мертвецы. Помни, что я сказала. Люблю тебя, кровиночка ненаглядная….
Голос оборвался, а тело бабули поддалось вперед. Лицо угодило прямо в тарелку с супом. Красно-розовые брызги оросили стол, пол, стены и наши, перекошенные от ужаса с дядей Димой лица.
— Бабушка! — Закричала.
Дмитрий подбежал, отбрасывая табурет на пол. Приподнял бабулю и прощупал пульс.
— Мирка, его нет, — прошептал он. — Пульса-то нет…Ох, что делать-то… Что делать-то…
— Положи ее на пол быстрее. Давай искусственное дыхание попробуем. Я жму на сердце, а ты вдыхай, — приказала я, хотя голос и руки дрожали.
— Поздно, Мир…
— Блин, блин, блин, — шептала я. — Быстрее! Еще есть шанс. Дядь Дим, — голос срывался.
Дмитрий Александрович положил бабушку на пол. Я судорожно стала оказывать первую помощь. Сама. Как могла.
— Пожалуйста, — бормотала я. — Очнись!
Чуда не произошло. Осознание ударило в голову, грудь защемило. Хватая ртом воздух, я пыталась успокоиться.
Слезы лились из глаз. Зажала рот рукой, чтобы не заорать в голос.
«Помни про обет», — услышала я голос в голове. — «Колодец».
Наклонилась к лицу бабули и поцеловала в лоб, закрывая ее глаза.
— И я тебя люблю, мама, — всхлипнула. — Дим Саныч, мне нужно обещание, данное ба выполнить, иначе расклеюсь окончательно. Если пропаду, похороните по совести.
— Ты куда? — Спохватился сосед, вытирая пот со лба.
— К колодцу.
— Ты топиться-то не смей! — Испугался мужчина.
— Не собираюсь! — Прокричала я.
«Поторопись, дочка! Время быстротечно и у тебя есть только один час»!
Сначала забежала в комнату, натянула кроссовки, худи, кепку, шорты. Покидала в походный рюкзак кучу разных вещей, в том числе телефон, портативную зарядку и кое-что из одежды. Я не верила, что ба говорила правду, но… Перестраховалась.
Бег — это самый нелюбимый вид спорта. Но сейчас, когда ветер бил в глаза, размазывая слезы по щекам, я на это не обращала внимания. До колодца добежала за двадцать минут, сильно запыхавшись.
