aṣṭāvakra uvāca ||
avināśinamātmānaṃ ekaṃ vijñāya tattvataḥ |
tavātmajñānasya dhīrasya kathamarthārjane ratiḥ || 3.1 ||
3.1. Аштавакра сказал:
Ты осознал природу Я как единое и неразрушимое.
Почему ты, утвердившийся в самоосознание, привязан к обладанию богатством?
ātmājñānādaho prītirviṣayabhramagocare |
śukterajñānato lobho yathā rajatavibhrame || 3.2 ||
3.2. Привязанность к иллюзорным объектам восприятия возникает из неведения Я.
Это подобно тому как иллюзорная видимость серебра в перламутре пробуждает жадность.
viśvaṃ sphurati yatredaṃ taraṅgā iva sāgare |
so’hamasmīti vijñāya kiṃ dīna iva dhāvasi || 3.3 ||
3.3. Ты осознал «Я есмь То, в чем возникают и растворяются вселенные, подобно волнам в океане».
Почему тогда ты выглядишь озабоченным?
śrutvāpi śuddhacaitanya ātmānamatisundaram |
upasthe’tyantasaṃsakto mālinyamadhigacchati || 3.4 ||
3.4. Как можно, узнав «Я есть чистое сознание, бесконечная красота!», оставаться привязанным к чувственным утехам и греху?
sarvabhūteṣu cātmānaṃ sarvabhūtāni cātmani |
munerjānata āścaryaṃ mamatvamanuvartate || 3.5 ||
3.5. Удивительно! Чувство «мое» остается у мудреца, узнавшего «Я во всем и все в Я».
āsthitaḥ paramādvaitaṃ mokṣārthe’pi vyavasthitaḥ |
āścaryaṃ kāmavaśago vikalaḥ keliśikṣayā || 3.6 ||
3.6. Удивительно, что пребывающий в состоянии высшей недвойственности и свободы подвержен вожделению и изможден любовными играми.
udbhūtaṃ jñānadurmitramavadhāryātidurbalaḥ |
āścaryaṃ kāmamākāṅkṣet kālamantamanuśritaḥ || 3.7 ||
3.7. Удивительно! Человек жаждет удовлетворения похоти даже в ослабленном состоянии и в последние дни своей жизни, при этом зная, что вожделение – враг знания.
ihāmutra viraktasya nityānityavivekinaḥ |
āścaryaṃ mokṣakāmasya mokṣād eva vibhīṣikā || 3.8 ||
3.8. Удивительно! Непривязанный к объектам этого мира и следующего, различающий вечное от преходящего, стремящийся к освобождению, все еще боится освобождения.
dhīrastu bhojyamāno’pi pīḍyamāno’pi sarvadā |
ātmānaṃ kevalaṃ paśyan na tuṣyati na kupyati || 3.9 ||
3.9. Мудрец всегда видит только Я.
Он не торжествует, когда его восхваляют, не гневается, когда его отвергают.
ceṣṭamānaṃ śarīraṃ svaṃ paśyatyanyaśarīravat |
saṃstave cāpi nindāyāṃ kathaṃ kṣubhyet mahāśayaḥ || 3.10 ||
3.10. Он наблюдает за действиями своего тела, как будто это тело другого.
Он велик как океан. Как могут его потревожить хвала или хула?
māyāmātramidaṃ viśvaṃ paśyan vigatakautukaḥ |
api sannihite mṛtyau kathaṃ trasyati dhīradhīḥ || 3.11 ||
3.11. Осознав, что этот мир – сон, он больше не интересуется им.
Как может пробудившийся9 бояться приближения смерти?
niḥspṛhaṃ mānasaṃ yasya nairāśye’pi mahātmanaḥ |
tasyātmajñānatṛptasya tulanā kena jāyate || 3.12 ||
3.12. С кем можно сравнить человека великого духом10.
Даже в отчаянии он ничего не желает.
Он находит счастье в осознании Я.
svabhāvād eva jānāno dṛśyametanna kiṃcana |
idaṃ grāhyamidaṃ tyājyaṃ sa kiṃ paśyati dhīradhīḥ || 3.13 ||
3.13. Пробужденный понимает, что все объекты восприятия – ничто по своей природе. Как он может принимать одно и отвергать другое?
aṃtastyaktakaṣāyasya nirdvandvasya nirāśiṣaḥ |
yadṛcchayāgato bhogo na duḥkhāya na tuṣṭaye || 3.14 ||
