– Наташа, я должен кое-что у тебя спросить, – говорит он, переводя на меня взгляд. – Что, если нам пожениться и переехать жить сюда?
Я тихо ахаю, а потом смеюсь:
– Куда «сюда»? В Пермь? Ты серьезно?
– Вполне. У меня есть предложение по работе. И если я его приму, мы сможем здесь очень прилично устроиться.
– Приехали, – выдыхаю и отворачиваюсь. Река не дает советов – мы не в кино, но мне нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя.
Сережа молча ждет ответа, который, в принципе, заранее ясен нам обоим.
– А скажи мне, милый друг, – говорю я, не оборачиваясь, – вот эта надпись, у которой мы сейчас стоим, это серьезно или троллинг?
– В каком смысле троллинг? – недовольно спрашивает он.
– Ну смотри, тут написано: «Счастье не за горами». А никаких гор нет до самого горизонта. Это значит, что счастья тоже нет?
– Наташ, не знаю я. Это ваша гуманитарная тематика, я в ней не разбираюсь и не хочу. Ты по сути что-то скажешь?
– А можно мне замуж выйти, а в Пермь не переезжать? – звучит по-идиотски, но я и правда растеряна таким поворотом. Я люблю Москву, живу там с шестнадцати лет и у меня там работа.
– Нет, это пакетное предложение, – он уже улыбается, но смотрит требовательно. – Если ты откажешься, я тоже откажусь, мы вернемся в Москву и все будет по-прежнему.
Мне внезапно становится горько. Я чувствую, как плечи сгибаются, словно из меня выпустили всю легкость и беззаботность. Хорошенькое предложение руки и сердца, ага. Это максимум романтики, на который мы способны.
– Ты знаешь, что я тебя люблю и хочу за тебя замуж. Но у нас же не может быть все просто, да? Мы не можем просто пожениться, нужно обязательно всю жизнь изменить, – говорю глухо, глядя куда-то между его плечом и Камой.
– Наташ, ну не расстраивайся. Все хорошо будет, я обещаю. Я все обдумал. Честно. Вот увидишь, – он обнимает меня, глубоко вдыхает у моего уха и тихонько целует в волосы, в щеку, в губы. Я прижимаюсь и тут же ойкаю:
– Пусти, Сереж. Грудь что-то больно.
***
В ту ночь, после посиделок с друзьями, мы ложимся спать одновременно, что в Москве в последнее время случается редко: Сережа любит засиживаться почти до рассвета. Он прижимает меня к себе, устраивает мою голову в ямке под плечом и нежно поглаживая мою спину, говорит размеренно, словно рассказывает сказку:
– У нас будет дом. Свой дом. В лесу…
– Как в лесу? А где мы будем работать?
– Это хороший лес, вот этот лес, тут до города самое большое двадцать минут ехать. Я буду работать в большой компании, буду большим начальником с большой зарплатой.
– Это тебе предложили после того проекта, который ты здесь делал последний год?
– Да… Я буду начальником, буду ездить на работу. А ты будешь дома. У дома будет большой участок, на нем будут качели, ты будешь сидеть на качелях и читать свои книжки. У тебя будет много-много книжек, целая библиотека…
– А как же я буду без работы? – слушая его распевную интонацию, я втягиваюсь в игру и говорю беспомощным детским голосом.
– А без работы ты будешь легко и просто, Наташенька. Ты наработалась достаточно, тебе нужен покой, свой дом, мы заведем кошку, а может, и собаку тоже.
– Кошку! – мгновенно требую я. Пока мы живем на съемной квартире, о том, чтобы завести животное, не может быть и речи. – Но, Сереж, я же правда тут с ума сойду одна, в лесу, без друзей, без культуры.
– Наташ, ну а в Москве ты много своих друзей видишь? У всех семьи, дети, ты же вот с Алиной и с Ольгой созваниваешься чуть не ежедневно, а видитесь вы в лучшем случае раз в несколько месяцев. Такой график вообще без проблем сохранить… Культуры в Перми достаточно, сама знаешь. Ну и всегда можно сесть в самолет, два часа – и ты в Москве… И потом, я же вижу, как ты все эти дни дергаешься, пытаешься дозвониться до этой своей Вороны, а она никак не выходит на связь. Это безобразие, а не работа. Тебе платят копейки за адский труд, да еще и нервы мотают.
