– В этом у нас спора не будет, я и сам мыслю то же: нечестно нам искать правды у чужеземцев; есть у нас своя правда по закону богов, ей учили народ прадеды наши; другой нам не надобно. Чего ты еще требуешь?
– Смерти всех христиан.
– Всех?! – повторил незнакомец. – И старых стариков, и жен, и малых детей?
– Да.
– Богомил, ты не служитель богов, а дикий зверь. Все христиане будут изгнаны из пределов киевских, и только непокорные этой воле княжеской предадутся в твои руки.
– Ну, ну, добро, пусть будет по-твоему! Теперь поговорим о сане верховного жреца. Слыхал ли ты, что на Варяжском море[50] есть остров, именуемый Рюгеном?[51]
– Слыхал; так что ж?
– В Арконе, главном городе этого острова, обитают единоплеменные с нами славяне.
– И это знаю.
– А знаешь ли ты всю власть и могущество первосвященника арконского?
– Какое мне до этого дело!
– Постой, постой, молодец: не тебе, так мне есть дело. Первосвященник арконский повинуется одним бессмертным богам…
– И своему князю?
– Нет, он не знает никакой земной власти над собою. Я требую того же.
– Ты требуешь?.. Добро, быть по-твоему.
– Первосвященник арконский имеет своих телохранителей: триста отборных витязей готовы всегда исполнять его приказания.
– И этих рабов жреца именуют витязями?
– Об имени спорить нечего – назови их как хочешь, только я хочу и должен иметь также своих воинов.
– Так и быть, согласен и на это. Ну, теперь ты доволен?
– Первосвященник арконский, – продолжал жрец, не отвечая на вопрос незнакомца, – налагает подати на граждан и на гостей иноземных, дабы умножить сокровища храма.
– И собственное свое богатство?
– Так что ж – разве достояние верховного жреца не есть достояние самих богов? Власть эта должна принадлежать и мне.
– Бедные киевляне!.. Но, делать нечего: лучше уступить половину, чем потерять все. Надеюсь, теперь кончено?
– Не совсем. Первосвященник арконский заключает мир с соседними народами и объявляет им войну.
– Как, – вскричал незнакомец, – и ты смеешь требовать?..
– Я ничего не требую, – отвечал хладнокровно жрец, – это дело полюбовное: хочешь соглашайся, хочешь нет.
– Но, подумай сам, если и эту власть предоставить тебе, что ж будет делать великий князь?
– В час битвы – сражаться с врагами отечества, а в мирное время – пировать с друзьями в княжеских чертогах.
– И жить под рукою своего верховного жреца! Нет, Богомил: управлять войском и народом может только великий князь; он наделит тебя богатыми поместьями; ты будешь первым в его Думе… Доволен ли ты?
Богомил покачал головою.
– Ну, пусть так, – продолжал незнакомец, – без твоего совета он не приступит к миру и не объявит войны. Чего еще тебе?
– Добро, добро, – сказал с улыбкою Богомил, – я человек уступчивый: так и быть, согласен и на это.
– Итак, теперь все кончено?
– Почти. Первосвященик арконский…
– Богомил! – вскричал незнакомец, вскочив с своего места. – Ты истощил мое терпение! Ни слова более! – прибавил он, заметив, что жрец хочет говорить. – И если уж пошло на то, так знай, что, несмотря на мою ненависть к Владимиру, я лучше соглашусь видеть его владыкою Киева, чем коварного жреца, который издевается и над людьми, и над бессмертными богами.
– Полно, не сердись! – прервал Богомил. – Ну так и быть – я более ничего не требую.
– Дивлюсь твоей умеренности! Теперь, надеюсь, ты перестанешь хитрить со мною и объявишь мне имя того из витязей княжеских…
