– Да, знакомая байка.
– Увы. Мой отец не отличался богатым воображением. В старинной байке король медленно засыпал комнату песком, чтобы мираклист превращал песок в золото, но устроить такое в нашем замке было затруднительно. С тех пор я… избегаю чудесников. Хотя с некоторыми знаком лично и надеюсь, что встречусь с одним из них у Странжа. Так что и в этом я очень непоследователен.
– Не важно. А Извор об этом знает?
– По-моему, он… Вот я даже не помню. Тогда я думал, что знает, но теперь мне кажется, что… Ох, это еще хуже…
– Будь по-вашему, – устало ответила она. – Для вас все плохое превращается в еще худшее.
Варис с трудом удержался от согласного кивка, даже в шутку. Особенно в шутку.
– Предлагаю рассмотреть этот вопрос, – сказал он.
– О Корис, да поглотят его волны морские! Прежде чем снять с меня сорочку, он ставит вопрос на голосование. Варис, я тебя умоляю, скажи, чего ты хочешь. Чтобы мы проговорили всю ночь? Нет? Ну тогда… Давай лучше я тебе свою историю расскажу. Дело давнее, боль старая, как и твоя. Хоть в этом мы с тобой не будем одиноки.
– Рассказывай.
– Как ты уже знаешь, я – охотница. В ранней юности, когда я уже кое-что понимала, я отправилась охотиться верхом, с одним из гвардейских корнетов. Он был года на два старше меня, но, в сущности, молодой парень, сын одного из настоящих гвардейцев. Мы провели полдня в лесу, но так и не встретили никакой достойной дичи, а потом остановились на берегу ручья, пообедать. Я помню ручей. День был великолепный, в самом конце лета. – Она отвернулась к окну. – Так вот… Мы пообедали, еще чуть-чуть посидели, и он предложил мне развлечься… ну, как парочки развлекаются. Я знала Веддину премудрость, он сказал, что тоже ее знает; вода для омовения была рядом… По-моему, он был таким же неопытным, как и я.
Лумивеста повернула голову, сжала пальцами край кровати.
– Я предложила ему начать с другого развлечения: я отправлюсь за ним в погоню, пешком, не верхом. Без лука. Как в старинном сказании о Корис и олене.
– Да, знаю, – сказал Варис.
– Если я его поймаю, то он – мой трофей. Если ему, оленю, удастся сбороть меня, охотницу, то пусть поднимает меня на рога, так сказать.
– Ну да.
– Я завела ему руки за спину, связала их тетивой, сорвала с него рубаху. Он этого не ожидал. Я сказала, что олени по деревьям не лазят. И тогда на его лице… – Она с горечью вздохнула. – Зачем он мне это предложил?
– Продолжай.
– «Смотрела вслед и до сотни сочла, ни конь ей не нужен был, ни стрела, меж холмов и лесов скользила, как тень, и еще до заката пал олень», – процитировала она, глядя Варису в глаза. – Так нечестно, конечно. Я могла целыми днями бегать по лесам, и босой, и нагой. Будь он оленем, я бы его загнала. Но у гвардейского жеребенка не было ни шанса. Наконец я решила, что пора заканчивать. Он выбежал на поляну и привалился к валуну, пытаясь отдышаться. Я думала, он будет сопротивляться, напустит на себя угрожающий вид или, наоборот, поймет, что ничего не поделаешь и попытается меня разжалобить. Но он просто упал навзничь, с руками, связанными за спиной. Я смотрела на него, исцарапанного и окровавленного, а он глядел на меня блестящими глазами, понимая, что он – моя добыча. Это понимание читалось в его взгляде.
Варис коснулся ее руки. Он знал, что произошло потом; в этом была вся их сущность.
– И ты его убила.
– Он застонал лишь раз, когда я перерезала ему горло. Я подвесила его вниз головой, чтобы спустить кровь – как на любой охоте. А потом вернулась к лошадям и отвезла тело домой.
