объект.
В моем поле зрения появляется новый
объект.
Иду на вы! Иду на вы! Иду на вы! —
начал соло Бананан, но почти сразу поманил ее пальцем, и она подошла.
– Может, это шкаф? – спросил ее Бананан и показал на шкаф.
– Нет! – покачала головой Алика, хотя это и был именно шкаф.
– Может, это стол? – спросил Бананан, и Алика опять ответила:
– Нет!
– Какой твой номер? – строго поинтересовался Бананан.
– Шесть! – ответила Алика и для убедительности показала на пальцах.
– Какой твой пол? – поинтересовался Бананан, и Алика ответила:
– Женский.
– Иду на ты! Иду на ты! Иду на ты! – продолжал Бананан, и Алика согласилась:
– Иди!
Дальше пели вместе, пели опять вроде бы то же самое, но как бы уже по-другому. Когда вернулись назад в дом Бананана, уже стояла настоящая южная темная ночь, но в этой ночи по-прежнему выло и брызгало волнами штормовое Черное море.
Алика проснулась от мягкого белого света и новой какой-то тишины. Где-то свистнул буксир, и тут же все снова затихло. Алика вышла в коридор, в закутке брызнула себе водой в лицо, открыла дверь в комнату Бананана. На узком топчанчике, свернувшись калачом, он спал. Алике почему-то запомнилось, как над топчаном, завиваясь, свисали скрученные полоски новогоднего серпантина. В «Ореанду» вез их Витя на каком-то странном автомобиле.
– Откуда такой драндулет? – поинтересовалась у Вити Алика.
– Немцы бросили при отступлении.
– Какие немцы, при каком отступлении?
– При том самом, в сорок третьем. Третье поколение ее латает, я движок новый форсированный поставил, жигулевский. Сказка, а не машина.
– А куда ты так торопишься? – в свою очередь заинтересовался Бананан. – Кто это у тебя приплыл на пароходе? Принц датский?
– Датский, датский. Давай быстрей.
Витя ловко рулил по старым узеньким улицам Ялты.
Швейцар в галунах и аксельбантах поначалу перегородил им дорогу.
– Донт край, беби аллес. Нормалес… – по-иностранному забормотал Витя и произвел впечатление. Их впустили.
– Будьте добры, посмотрите, пожалуйста, там на мое имя должна быть бронь, – обратилась Алика к администратору.
– Пожалуйста, вы в триста первом прописаны.
– А Крымов Андрей Валентинович уже поселился?
– Он в триста втором, он вас и оформлял. Возьмите ваши ключи, пожалуйста.
Витя протянул ей сумку, но взял сумку Бананан.
– Я вас здесь подожду.
Витя прошелся по холлу гостиницы. У телефона-автомата задержался. По телефону говорил Вадим, тот самый, которого Крымов встретил на палубе:
– Привет, Машенька! Я уже в Ялте. Ничего, доплыл без приключений. Да, без всяких приключений, чувствую себя отлично, никаких головокружений. Лекарство принимаю. Отец что-нибудь просил передать? Да, да, понимаю. Будут новости, сообщу! Ну, хорошо, целую, Маша!
Алика и Бананан, поднявшись наверх, постучались в торцевую дверь люкса. Дверь открылась, и тут же Алика оказалась в объятиях Крымова.
– Андрюшенька, милый, извини меня, я дура, я проспала. Ой! Я так волновалась! – бормотала Алика, целуя Крымова в щеки и в лоб.
– Я уж не знал, что и подумать. Где ж ты ночевала?
– Я комнату сняла, за три рубля. Все время шторм. Корабль когда придет, неизвестно, все снегом занесло. Господи, это не Ялта, а Хибины…
Бананан прошел в глубь гостиной, оставил Аликину сумку. На выходе его остановил Крымов, вытащил из кармана железный рубль, положил на ладонь Бананана:
– Спасибо тебе, держи…
В кафе гостиницы тоже народу было немного. Бананан поигрывал, подкидывая его на ладошке, халявным крымовским рублем:
