– Благодарю вас, господин инспектор! – Хозяйка принялась цедить пиво из двух бутылок сразу – в кружку для инспектора и в бокал для себя. Через пару минут пиво стояло на столе перед Миллером и оказалось замечательно свежим, прохладным, с густым солодовым привкусом – как раз то, что он любил. Похвалив пиво, инспектор начал беседу.
– Постарайтесь припомнить все, госпожа Блюменталь, даже самые мельчайшие подробности. Итак, вчера вечером эта женщина вошла в двери вашего отеля и спросила комнату на одну ночь. В котором часу это было? Как она выглядела? Какие были ее первые слова? Рассказывайте, я вас внимательно слушаю.
Хозяйка отодвинула немного в сторону свой бокал с пивом, положила руки на стол перед собой и начала рассказ.
– Она появилась в седьмом часу, господин инспектор. Она вошла и спросила, имеется ли свободная комната до завтра?
– У нее был акцент?
– О, как вы угадали, инспектор? Да, по-немецки она говорила плохо и с сильным акцентом, но что это был за акцент, я не разобрала. На турчанку она не была похожа. Хотя вид у нее был усталый и какой-то измученный, она производила впечатление приличной женщины.
– Как вы это определили?
– По одежде, конечно: на ней был дорогой беличий жакет. Простые люди не носят меха в апреле. И еще у нее была натуральной кожи сумочка, явно из хорошего магазина. Правда, немного потертая.
– Как вы наблюдательны, госпожа Блюменталь! Очень хорошо, продолжайте, прошу вас.
– Я спросила у нее паспорт. Она заметно растерялась и стала рыться в сумочке. Я сразу же поняла, что паспорта у нее с собой нет, и спросила: «Может быть, у вас есть с собой водительское удостоверение? Этого было бы достаточно». Она сразу же ответила: «Да, конечно. Оно в машине». Она вышла и через несколько минут вернулась с удостоверением. А еще у нее теперь была в руке пластиковая сумка из «Альди». Никаких других вещей у нее с собой не было, и тут я подумала, что, несмотря на дорогой жакет, она все-таки скорее всего из третьего мира или из восточного блока.
– Почему вы так решили?
– Из-за ее пакета, ведь магазином «Альди» пока, слава Богу, пользуются в основном эмигранты да еще пенсионеры. И на голове у нее теперь был большой вязаный платок, а ведь турецкие женщины всегда носят платки.
– И русские, – добавил инспектор.
– О, это правда, инспектор! Я видела в кино русских женщин, они тоже все в платках. А вы знаете, у нее и лицо было, пожалуй, русское: высокие славянские скулы, голубые глаза и светлые волосы – у турчанок таких не бывает. И вид у нее был усталый, но вовсе не забитый. Она разговаривала решительно, хотя и нервничала.
– Вы очень, очень наблюдательны, госпожа Блюменталь, – опять похвалил ее инспектор. Хозяйка благодарно улыбнулась, но Миллер продолжил: – И при вашей наблюдательности вы, конечно же, раскрыв ее водительское удостоверение, сразу поняли, что это вовсе не Ада фон Кёнигзедлер и гостья подсунула вам чужой документ.
Хозяйка внезапно уронила голову на руки и громко заплакала.
– Простите, простите меня, господин инспектор! Я так растерялась!
– Ну-ну, ничего страшного, это ошибка простительная, – инспектор протянул руку через стол и успокаивающе похлопал ее по округлому локтю с ямочкой. – Вас можно понять, госпожа Блюменталь: у женщины был усталый вид, она произвела на вас хорошее впечатление своим беличьим жакетом, и вы решили проявить снисходительность. Так это было?
