Как ни странно, если раньше одиночество его сильно тяготило, то теперь почти устраивало. По инерции он продолжал принимать участие в школьных вечеринках, но теперь на них безумно скучал, отказывался пить и курить, не говоря уж о травке. К его удивлению, это не привело к насмешкам приятелей: в Данилове появилась загадка, и она вызывала уважение.
Этот период метания между старыми и новыми ценностями Андрей отразил в стихотворении «Берега», он сам удивился, насколько глубже и взрослее стали его стихи со времени нового увлечения.
Я потерял натуры цельность,
Я жду, какие ж берега
Явят единственную ценность,
Чтоб к ним прибиться навсегда.
Не удалось найти забвенья
Мне на нейтральной полосе.
Меж пиков «взлета» и «паденья»
Мечусь, как белка в колесе.
Мечусь… наивное созданье,
А ведь писал же, что плыву
По тихой речке мирозданья,
Спокойно глядя в синеву.
И выбор труден, каждый берег
Меня по-своему манит,
И я пока что не уверен,
который Истину сулит.
Один – попутное теченье,
Дешевых радостей лопата,
Вагон постылых развлечений
И отдаленная расплата.
Другой – о, пик его волшебен!
Но так далек и совершенен,
И так ухабист путь к нему,
И столько мне сулит лишений
Он не приемлет полумеры —
Едва ошибка, слабина,
Глядишь – на близкий теплый берег
Прибила ласково волна.
И так разнежит, так пригреет,
Что тает мужества багаж…
Ах, если б знать, что дальний берег —
Всего лишь выдумка, мираж.
Андрей отметил еще одну новую особенность своего творчества: в последнее время словно бы ему кто-то стал диктовать стихи. Появилось ощущение, будто бы и не он автор, а кто-то незримый воплощает их через него на бумагу. Порой Андрей вдруг обнаруживал между строк какой-то совершенно неожиданный смысл, о котором он даже не подозревал в момент творчества.
Однажды, окрыленный похвалами знакомых и родных, он отослал подборку стихов в журнал «Юность», но через месяц пришел ответ: да, его стихи неплохие, но если он хочет стать настоящим поэтом, то ему следует прочитать книгу Исаковского о том, как надо писать стихи (название ее Андрей не запомнил, поскольку порвал ответ), и больше читать Пушкина, Лермонтова, Некрасова и т. д. К сожалению, редакция уже имеет стихотворный материал для публикаций на много месяцев вперед. Мальчик обиделся, и больше попыток подняться на Олимп советской поэзии не предпринимал.
Так проходили дни, Андрей становился гибче и сильнее, но медитации, к которым он приступил в последнее время, не получались, и через пять-десять минут он уже больше не мог размышлять на тему какого-то стола или ложки, как это предписывал Шивананда, и от скуки впадал в дремоту, переключаясь на мимолетные сонные мысли. Так же не удавалось воспроизвести достаточно отчетливо этот предмет и пред мысленным взором. И вообще, его сознание всячески сопротивлялось новым занятиям, и ему было гораздо легче заставить себя полтора часа вить тело в узлы асан, чем пятнадцать минут насиловать свой ментал, навязывая ему непривычную работу. К тому же результат асан и крий был налицо, результата же психических упражнений он не замечал, и по прогнозам Маркелова в ближайший год такового и не предвиделось.
И, тем не менее, первые подвижки произошли раньше.
Стоял необычно теплый для Ленинграда апрель. В последний месяц у Андрея возникла необычная для него ранее тяга к длительным одиночным прогулкам. Снег уже почти сошел, но листья на деревьях еще не появились, и предвечерний воздух дышал лаской ожидания грядущих белых ночей – удивительного времени, когда на город опускалось ощущение тайны.
