Астрид. Повести и новеллы - страница 6

Она следовала за Хьялти через весь двор, до самого королевского дома. Но Хьялти обращал на её жалобы столь же мало внимания, как вооружённый воин – на мальчишку с камнем в руке. Он и не слушал златовласую рабыню, словно она не больше чем сорока на верхушке дерева.

Никто не поверит, что Хьялти удовлетворился тем, что уже сосватал Ингигерд за своего короля. Нет, на следующий день старый исландец собрался с духом и завёл разговор с Улофом Шётконунгом об Олаве, сыне Харальда. Но ему едва удалось вымолвить словечко. Как только услышал король о своём враге, тут же и прервал скальда. И Хьялти понял, что прекрасная принцесса была права. Ему казалось, что он никогда прежде не встречал большей ненависти.

– Но этот брак должен быть заключён, – сказал тогда Хьялти. – На то воля Божия. Воля Божия.

И это звучало так, словно правда была на стороне Хьялти. Через несколько дней прибыл посол от короля Олава из Норвегии, чтобы договориться со свеями о мире. Отыскал тогда Хьялти посла и сказал ему, что мир между двумя королевствами будет прочнее благодаря браку принцессы Ингигерд с Олавом, сыном Харальда.

Усомнился посол в том, что старому Хьялти удалось расположить принцессу к чужестранцу, но всё равно он решил, что предложение это разумное. И он обещал Хьялти, что заговорит о браке с Улофом Шётконунгом на большом зимнем тинге[4] в Упсале.

Вскоре после того Хьялти покинул Упсалу. Он бродил от двора к двору по широкой равнине, забирался в лесные дебри и дошёл до самого берега моря.

И всем людям, которых он встречал, рассказывал Хьялти об Олаве, сыне Харальда, и принцессе Ингигерд.

– Слышал ли кто-нибудь из вас о более славном мужчине и более прекрасной женщине? – вопрошал он. – Поистине на то воля Божия, чтобы они соединили свои жизни.

Пришёл Хьялти и к старым викингам, зимовавшим на берегу, которые в старину похищали женщин на побережье. И с ними он тоже говорил о прекрасной принцессе, пока они не вскочили, схватившись за мечи, и не пообещали ему, что помогут принцессе и её счастью.

А Хьялти уже направлялся к почтенным, уважаемым бондам, которые никогда не слушали жалоб своих дочерей, но выдавали их замуж так, как того требовали разумность и честь рода. И с ними он говорил так мудро о мире и браке, что они поклялись, что скорее лишат короля короны, чем позволят, чтобы такой союз был расстроен.

И молодым женщинам Хьялти говорил такие лестные слова об Олаве, сыне Харальда, что они поклялись не быть благосклонными к тем юношам, которые не поддержат на тинге посла и не помогут сломить сопротивление короля Улофа.

Так ходил Хьялти по стране и говорил со всеми, пока не подошло время съезжаться на зимний тинг, и люди по снежным дорогам не потянулись к большим скалам тинга в Упсале.

И когда тинг собрался, то были все люди так решительно настроены, что казалось, будто звёзды погаснут на небе, если брак этот не состоится.

Пусть король дважды произносил своё твёрдое «нет» миру и сватовству, что ж из того?

Что из того, что он не желал даже слышать имени короля Олава?

– Мы не хотим войны с Норвегией, – восклицали люди. – Мы хотим, чтобы эти двое, достойнейшие из людей, соединили свои жизни.

И что мог поделать старый Улоф Шётконунг, когда все выступили против него с угрозами, грубыми словами, грохоча своими щитами? Что мог он поделать, когда видел вокруг лишь занесённые мечи и разгневанный народ? Не должен ли он обещать свою дочь, если хочет сохранить себе жизнь и корону? Не должен ли он поклясться, что будущим летом отправит принцессу в Кунгахэллу, на встречу с королем Олавом?