– Здравствуйте! – сказала женщина, переминаясь с ноги на ногу, ей явно было неловко. Рука крепко сжимала небольшой чемоданчик. – А Маша Лейбман дома? Точнее, не Лейбман, Кольцова, – тут же осеклась она.
– Да, вроде, дома была, – растерялась Таня.
Неожиданно дверь в глубине квартиры решительно распахнулась и оттуда вышла Маша, полная дородная, с курносым носом посреди «лица-тазика».
– Маша! – искренне обрадовалась гостья. – Я так рада, что успела!
– Чему ты так рада? Я, кажется, ещё по телефону тебе сказала…
Таня тогда тихонько увела за собой Валю в комнату. Вале было очень интересно, и она приоткрыла дверь.
– Маша, я тебя умоляю, забери с собой Веру. Она ведь не похожа на еврейку. Ну, посмотри на неё! Ну, какая из неё еврейка? У неё и с тобой есть сходство.
Вера с укоризной посмотрела на мать и в зеркало, висевшее в прихожей. На тётку Машу, жену дяди, она совсем, ну никак, не была и не хотела быть похожа. Другое дело, что Вера уродилась самородком, красавицей породистой и статной.
– Слушай, мне ли тебе рассказывать, с каким трудом я своих детей на свою же фамилию переписала? Благо, хоть отчество нормальное досталось. Или ты хочешь, чтобы нас вместо эвакуации в гетто прямиком отправили?
– Да что ты, Маша, как же я могу такое хотеть… Просто Верочка… – женщина зарыдала. Затем, вдруг – неожиданно упала на колени. Валя так изумилась, что чуть не выскочила в переднюю. – Маша, – заламывала она руки перед невесткой, – умоляю! В память о брате, о твоём муже, спаси их, ну хотя бы её – Веру. Ведь что с нами будет – неизвестно… А ты русская, а она похожа… Что будет? Что?
– Вот что со всеми, то и с ней. И не ходи больше. Мы завтра уезжаем.
– Вот сволочь! – не выдержала тогда Валя, – ведь племянница родная.
– Бог ей судья. Давай чай пить.
Было слышно, как громко захлопнулась дверь. Валя посмотрела в окно вслед удаляющимся женским фигурам, аккуратно обходившим противотанковые ежи, не разжимая рук и не замечая этого.
«Всё будет хорошо», – одними губами шепнула Валя, словно благословляя их. Последние тёплые осенние дни. Впереди зима, лютая, суровая, как и сам год…
Во Второй мировой войне погибло 6 миллионов евреев. В рамках нацисткой идеологии евреи были назначены виновниками всех бед, тайно управляющими мировой экономикой, а также миром в целом.
Валя пришла домой к вечеру. Совершенно вымотанная, обессиленная, уничтоженная морально. По всему было видно, что мать даже не приходила с работы. Две смены подряд – обычное дело. Валя зашла в свой закуток. Их с матерью комната была разделена старинным буфетом с широкими деревянными резными витринами. Вот смятая постель. Ещё утром они с Сашей лежали здесь, прижавшись друг к другу, лицом к лицу, стараясь запомнить, запечатлеть. Валя скинула платье и зарылась в одеяло. Оно пахло Сашей. Она закрыла глаза, и в памяти вдруг возникла их первая встреча, их знакомство. Это был август 1940-го года. Валя с девчонками и ребятами толкались, пыхтели с испуганными, но полными надежд и страха глазами, высматривали списки, каждый искал свою фамилию. Вдруг Валя вспыхнула ярким солнечным огнём, она подпрыгнула и завизжала от счастья. Кто-то понуро выходил из толпы, кто-то продолжал цепляться взглядом за строчки, но они с Лёнькой из параллельного класса и ещё Люська Сазонова, с которой познакомились на вступительных, уже ликовали. Их троица легко, словно не касаясь земли, взявшись за руки, уже сбегала по ступенькам, весело хохоча и шутя. И весь мир бежал навстречу этим молодым сердцам, распахивая свои объятия. Конечно, захотелось мороженого, непременно с хрустящей вафлей, такого же смешного, как хоккейная шайба. Они подбежали к киоску, а там Сашка с друзьями. Их взгляды встретились, и обоим показалось, что они знакомы или, наверняка, где-то виделись. «Здор
