– Schnee eintönig Steppe…nackte Wald – was für ein Vergnügen, wie eine Landschaft zu sehen? Die Sehnsucht24…
– Тоска? – удивилась Мария Семёновна. – А мне весело… правда, детки? Вам весело?
– Плавда, мама, – поддержал Сева.
Такие поездки, да прогулки во дворе давали бодрый заряд в однообразной сельской жизни.
Но как-то раз она, забывшись в хлопотах, вышла на моцион во двор только ввечеру. И, проходя мимо флигеля, где жила прислуга, с удивлением услышала… немецкую речь: мужской голос читал что-то из Гёте.
Донельзя удивлённая, она вошла во флигель, чем поразила обитателей – как, сама барыня пожаловать изволили?! Нешто провинился кто?!
Но она успокоила прислугу, просто спросив у подвернувшегося повара:
– Послушайте, любезный… а кто это здесь читает Гёте?
– Кого-с? – не понял повар.
– Э-э… мн… разговаривает по-немецки?
– Дык… как же-с… дык энто помощник управляющего-с Григорий, значит, Котовский изволит не по-нашему-с.
– А проводите-ка, любезный, меня в его комнату.
– Дык… как же-с… пожалте-с за мной.
Григорий на стук в дверь пошёл открывать, продолжая декламировать Гёте и, открыв дверь, буквально поперхнулся словами – на пороге стояла барыня! Да так и застыл с открытым ртом, не смея поверить.
– Здравствуйте, господин… э-э…
– Котовский, – услужливо подсказал повар.
– Да… господин Котовский.
«Очнувшийся» Григорий тотчас пригласил барыню в комнату, бормоча извинения.
– Скажите, – перебила его барыня, – это вы читали Гёте на немецком?
Григорий, весь полыхая, едва кивнул.
– Я-с…б-барыня.
– Вы что же, учите немецкий?
– Учу-с.
– Und wie geht es dir?25 – спросила, едва улыбнувшись, барыня.
– Плохо-с, – развёл руками Григорий. – Нет разговорной п-практики.
Григорий с мучениями буквально выталкивал из себя слова, боясь своего заикания.
– Но зачем, зачем вам знать немецкий язык в этой глуши, где даже и по-русски говорят с…э-э… мн… натугой?
Пришлось Григорию повторить всё то, что он говорил барину, и в конце скромно добавить:
– Я ещё м-могу и по-молдавски, и по-еврейски, и по-украински.
– Ах, вот как? – искренне удивилась барыня. – Вот вы, оказывается, какой, господин Котовский, полиглот.
– Поли… что? – не понял Григорий.
– Знаток языков… а хотите, я вас подучу по немецкому? У фрау Марты, конечно, получилось бы лучше, да она постоянно в заботах с моими детьми, да и уж больно ворчлива… так как?
– Д-даже и не смею н-надеяться.
– А вы посмейте, – улыбнулась барыня. – Положим… раза три в неделю вас устроит?
– К-конечно, – поспешил согласиться Григорий, но тут же спохватился:
– Но… б-барыня, я постоянно в раб-боте, хозяйство о-обширное…
– Так… вечерами, как будете свободны… и не благодарите, для меня это не обременительно. До свидания, господин Котовский.
Она ушла, оставив ошеломлённому Григорию, кроме тончайшего аромата духов, искорку своей души, которую приняла неопытная юношеская душа, заполыхав жарким пламенем.
И получилось так, что Скоковскому срочно понадобилось по делам в Кишинёв.
– Ну вот, Маша, приходится вас оставить, – сокрушался супруг, однако втайне радуясь тому, что, помимо дел, вволю наиграется в карты.
– Да надолго ли? – равнодушно спросила жена.
– Думаю… на две-три недели. Да ещё с винокурней надобно решить дела: оборудование, то, сё…
– Но ты, надеюсь, помнишь о своём обещании?
– Конечно помню, дорогая, – поспешил заверить свою половину супруг. – Как приеду – сразу в Одессу, всей семьёй.
