Он не без удивления улыбнулся:
– А вы настроены весьма решительно, не так ли?
– А вы?
Риарден не ответил, однако улыбка не исчезла с его лица.
– А вас это не волнует? – спросила она едва ли не с гневом.
– Нет.
– Неужели вы не понимаете, что это будет означать?
– Я понимаю, что должен прокатать рельсы, а вы должны положить их в колею за девять месяцев.
Она улыбнулась – с легкой усталостью и ощущением доли собственной вины:
– Да. Мы сделаем это. Я понимаю, что бесполезно сердиться на таких людей, как Джим и его приятели. На это у нас нет времени. В первую очередь я должна ликвидировать плоды их стараний. А потом… – она смолкла, задумалась, тряхнула головой и пожала плечами, – …a потом они не будут иметь никакого значения.
– Правильно. Не будут. Когда я услышал об этом собачьем правиле, меня чуть не стошнило. Однако эти сукины дети не достойны внимания.
Последнее предложение прозвучало особенно эмоционально, хотя лицо его и голос оставались спокойными.
– Мы с вами всегда останемся на своем месте и сумеем спасти страну от любых последствий их деятельности, – поднявшись с места, он принялся расхаживать по кабинету. – Развитие Колорадо нельзя останавливать. Вы должны вытянуть этот штат. Тогда вернется Дэн Конвей, a с ним и остальные. Все это безумие имеет временный характер. Оно не может затянуться надолго. Тот, у кого нет ума, терпит поражение от собственных рук. Просто нам с вами придется чуточку усерднее поработать, только и всего.
Дагни следила за его высокой фигурой, расхаживавшей по кабинету. Обстановка была ему под стать: лишь необходимая для дела мебель, до предела деловая в своем предназначении, и чрезвычайно дорогая с точки зрения материалов и искусной конструкции.
Комната эта напоминала мотор, уместившийся в стеклянной коробке широких окон. Удивляла одна только деталь: резная ваза из яшмы, стоявшая наверху шкафа с папками дел. Простые поверхности темно-зеленого камня, плавные изгибы слоев рождали непреодолимое желание потрогать вазу. И рождаемая этим чувственность явно шла в разрез со строгостью прочей обстановки.
– Колорадо – великий край, – заметил Риарден. – Скоро он станет лучшим в стране. Вы еще не поняли, что его процветание заботит меня? Этот штат становится в один ряд с самыми крупными моими покупателями, о чем вы можете узнать, ознакомившись с отчетами о грузоперевозках.
– Мне это известно. Я читала их.
– Я подумываю о том, что через несколько лет можно будет построить там завод, чтобы избавиться от расходов на транспортировку, – он искоса поглядел на нее: – В таком случае вы потеряете внушительную долю заказов на перевозку стали.
– Действуйте. Мне хватит перевозок сырья, товаров для ваших рабочих, продукции тех фабрик, которые последуют туда за вами… Возможно, я даже не успею заметить, что мне не нужно возить вашу сталь… Почему вы смеетесь?
– Это чудесно.
– Что чудесно?
– То, что вы реагируете на мои слова не так, как это принято сегодня.
– И все же я вынуждена признать, что в настоящее время вы являетесь наиболее важным и крупным клиентом «Таггерт Трансконтинентал».
– Неужели вы думаете, что мне это неизвестно?
– И поэтому я не могу понять, почему Джим… – Дагни умолкла.
– …изо всех сил старается навредить мне? Потому что он глуп.
– Это так. Но дело не только в этом. За его поведением кроется нечто большее, чем простая глупость.
– Не надо тратить времени понапрасну, пытаясь разгадать это. Пусть себе злопыхательствует. Он никому не опасен. Такие люди, как Джим Таггерт, – всего лишь сор на улицах этого мира.
