– Был бы я командиром, – сказал дневальный, – я бы знал что.
– Так подскажите мне!
– Будто вы сами не знаете? – усмехнулся Глебов.
– Не знаю, – сердито признался Игорь.
– Пойдите на почту и отправьте это мыло Крынкина мамане. От имени взвода.
– Не надо! – всхлипнув, закричал Крынкин. – Не надо это! Не надо!
– Нет, надо! – резко сказал Глебов. – Надо, чтоб ты, гад, на всю жизнь запомнил, как у товарищей воровать!
– Идите, Крынкин, – сказал младший лейтенант. – И пока помалкивайте там.
Шмыгая носом, Крынкин вышел.
– Не понимаю я вас, Глебов, – вздохнул Игорь. – С одной стороны, вроде бы… А вообще непедагогично. Непедагогично, и я вас не понимаю.
– Не голодали вы, товарищ младший лейтенант, – колюче глядя на Игоря, сказал Глебов. – Не голодали…
Когда Константин вошел в станционный буфет, там было пусто.
Только молодая полная буфетчица разговаривала из-за стойки с Аней, которая в одиночестве завтракала за столиком у окна.
– А твой все летает?
– Летает.
– Не пьет-то хоть?
– Ему нельзя, – печально улыбнулась Аня. – Он у меня – летчик-истребитель. Садитесь, Костя, позавтракайте.
Константин сел за ее столик.
– Билет компостировал, – сказал он. – Поезд завтра вечером. В двадцать два сорок четыре. Так что все отлично устроилось.
Анна перестала улыбаться.
– Вы забыли, какого числа погибли наши отцы? Шестого марта. Все только послезавтра съезжаться начнут.
– Ничего не поделаешь, – сказал Константин. – Меня в Москве ждут. Схожу на могилу, возложу букет.
– Люся, посчитай мне, пожалуйста, – сказала Анна буфетчице.
– Вместе считать?
– Отдельно. – Анна отвела глаза от Константина. – А вы спросите автобус на Ильинку, товарищ капитан. От Ильинки они тогда прошли совсем немного, пешком доберетесь. Только напрасно вы букет с собой не захватили. Здесь цветов не достать, придется ограничиться возложением еловой ветки.
Встала, отошла к стойке. Расплачивалась там с буфетчицей. А у Константина вдруг пропал аппетит.
– Ну что сидите? – злясь, спросила Анна. – Вы же спешили отдать сыновний долг и отбыть в столицу нашей родины.
– Вы местная? – спросил вдруг Константин.
– Нет.
– Родственники тут?
– Почти родственники, – нехотя ответила Анна и, помолчав, добавила: – Я здесь в пятнадцатый раз.
– В пятнадцатый?.. – удивился Константин, только теперь начиная догадываться. – И всегда в марте?
– Всегда в марте, – ответила Анна. – Однажды была летом. Отпуск здесь провела. Но это не в счет. Это в шестнадцатый раз.
– Тем летом обелиск на братскую могилу ставили, – пояснила буфетчица. – Еще Гарбузенко жив был.
– Какой Гарбузенко? – спросил Константин.
– Старший сержант. Помощник командира взвода, – пояснила Анна. – Умер два года назад, просил, чтоб его – в ту же, братскую. С трудом, но удалось.
– Значит, вы ездите сюда половину вашей жизни?
– Отец и есть половина жизни. Половина жизни – отец, другая половина – мама.
– Здесь живет кто-нибудь, кто был в том бою? – помолчав, спросил Константин.
– В бою погибли все, – ответила Анна. – Немцы добили даже раненых. Но одна девочка из Ильинки пряталась в кустах. То есть это тогда она была девочкой, теперь она – Валентина Ивановна. Я у нее останавливаюсь.
Константин очень внимательно выслушал ее, вздохнул, помолчал. Сказал вдруг, не глядя:
– Не сердитесь на меня, Аня. У каждого свое. Жизнь, как говорится, есть жизнь. Скажите лучше, что я должен сделать?
Анна улыбнулась:
– Для начала помогите мне дотащить чемодан.
