Аукцион ее страстей - страница 28

Я молча кивнула. Хорошо, что мне можно смотреть в пол. Если бы он сейчас увидел мои глаза, то прочитал бы в них, как далеко я его посылаю. Какие еще другие? Что он имел ввиду?

– Не слышу, – Эрик снова потянул меня за волосы.

– Простите, Эрик, – поспешно извинилась я, стараясь не ойкнуть от боли.

– Отлично! Вот теперь я вижу, что ты усвоила урок. Встань и посмотри в зеркало! – в его голосе послышалось удовлетворение.

Я оглядела себя. Алое платье  не прикрывало, а скорее, открывало все, что только можно. Ненавижу провокативную одежду! Никогда в магазинах к такой не подходила. Платье на тонких бретельках облепило меня так, словно я мокрая. На правом бедре начинался огромный разрез, оставляя ногу полностью обнаженной. Сверху разрез перехватывала золотая цепочка, не давая ему полностью распахнуться. Учитывая, что я без белья, цепочка была кстати. Я повернулась, оглядывая себя сзади. На спине вместо ткани струились золотые цепочки, а между ним была впаяна змея.

Эрик поставил на пол перед мной босоножки на высокой "шпильке", сделанные из переплетений тончайших золотых ремешков.

– Подними ногу на пуф, – он опустился на одно колено.

Я подняла ногу, заложив платье между бедрами так, чтобы ему не было видно интимных подробностей. Он ухмыльнулся, провел рукой по моему бедру, откидывая подол платья в сторону, и внимательно рассматривая меня между ног. Потом вдруг посмотрел мне в глаза. Я поспешно уставилась в пол.

–  Взгляни  на меня, – приказал он.

Я подняла глаза. Он погладил мое лоно и улыбнулся. Если этот псих еще раз засунет в меня пальцы, то я его стукну чем-нибудь тяжелым. Думаю, настольная лампа подойдет. Его руки гладили меня, а холодные голубые глаза внимательно изучали мою реакцию.  Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не показать, насколько он мне омерзителен.

– Расслабь ногу, – он, наконец, убрал руку и занялся моими босоножками, переплетая и застегивая ремешки. – Хорошо! – он поднялся на ноги. – Теперь последний штрих, – Эрик достал из кармана тюбик с губной помадой и открыл его.

Старательно, но быстро накрасил мне губы красной помадой оттенка крови и полюбовался на свою работу. Отошел на пару шагов. Я немного расслабилась. Когда он близко, это невыносимо. Но оказалось, что я рано обрадовалась. Он вдруг буквально набросился на меня. Одной рукой схватил за попу, пальцы второй руки засунул между моими губами, заставив меня широко открыть рот, и прошептал:

– Но рот твой, вырезанный строго, таил такую смену мук, что я в тебе увидел бога и робко выронил свой лук.

Я не поверила своим ушам! Это же стихи Гумилева! Я на третьем курсе филфака писала по нему курсовую. Все еще хуже, чем я предполагала! Он – маньяк. Такой же, как в "Молчании ягнят": полностью больной на голову умник с потугами на супер-интеллект. Мы с Жанной очень любили в свободное время посмотреть кино про маньяков. Прижавшись друг к другу на диване, укрывшись одним пледом, мы ели попкорн и всегда обсуждали, что самые жестокие из них – это интеллектуалы-эстеты. Они обычно кромсали жертву на мелкие части и при этом произносили мудрёный текст: стихи или цитаты из умных книг.

И именно это сейчас происходит со мной! Мне стало так плохо, что я покачнулась.

– Осторожно! – Эрик подхватил меня под руку. – Ты что не привыкла к каблукам?

– Нет, – мотнула головой я.