– Да, да, – горячо подхватил полковник. – Вы славный парень, капитан!
Советский летчик увидел Патти и ласково кивнул ей.
– Девушка?.. О, теперь мы рады вдвойне!
– Но ведь радио приняли американцы? – воскликнула Патти здороваясь.
– Да, – подтвердил Пономаренко, – ваш сигнал был получен американской рацией, по которой согласовываются действия на этом участке вашей и нашей авиации. Мы как раз выполняли задание близ этого квадрата. Американцы связались с моим командованием. Я получил приказ взять вас. И вот мы здесь и очень рады оказать вам услугу. Это даже не услуга, а наш долг. Ведь мы союзники.
Пономаренко понравился Гаррису. Полковник похлопал русского пилота по плечу. Тот несколько смутился, полез в карман за папиросами. Кент раскрыл портсигар и предложил сигареты. Гаррис протянул летчику трубку и кисет, посоветовав отведать настоящего кепстена.
– Спасибо, – сказал Пономаренко, вытаскивая коробку. – Со мной московские папиросы. Попробуйте их.
Гаррис и Кент взяли по папиросе. Полковник долго вертел папиросу в руках, рассматривая странный картонный мундштук, прежде чем решился закурить. Папироса ему понравилась.
– Гм, – проговорил он, – московские… – И неожиданно спросил: – А капитан э-э… большевик?
– Да, – ответил пилот. – Я член Коммунистической партии.
Наступила пауза. Потом Гаррис заторопился: надо лететь, они и так потеряли много времени зря; право, следует поторопиться!
Пономаренко объяснил, что при посадке повреждено шасси – в сумерках он не заметил камня. Гаррис вздрогнул, и шрам на его лице проступил темной, почти черной полосой.
Заметив, что американец волнуется, Пономаренко поспешил успокоить его: авария небольшая, ее уже исправляют. Полчаса, и все будет в порядке.
Настроение Гарриса упало. Он насупился, что-то проворчал, поплелся к скале и уселся на разостланное у ее подножья пальто. Русский и американский пилоты устроились неподалеку и вновь закурили.
– Давно летаете, капитан? – спросил Кент.
Советский летчик объяснил, что с самолетом познакомился только в войну, а до этого в армии не служил. Кент осведомился о том, как выполнено сегодняшнее задание. Пономаренко оживился.
– Этот завод мы искали две недели! Там делали жироскопы к самолетам-снарядам и торпедам. И сегодня завод перестал существовать.
– Надо полагать, что славно поработали ракетчики? – вставил тоном знатока Гаррис.
– Нет, – сказал русский пилот. – Мы просто рискнули спуститься пониже. И у немцев сдали нервы. Внезапно по нас был открыт сильный огонь. Он-то и позволил установить местонахождение отлично замаскированного объекта. Рискнули и выиграли!
– Выиграли, – буркнул Гаррис. Его раненая рука горела, и это ухудшало и без того скверное настроение полковника.
Кент с любопытством глядел на своего русского коллегу. Вот только… И неожиданно для самого себя он вдруг спросил:
– Правда ли, что в Советском Союзе всякий, кто женится, должен получить разрешение властей?
Пономаренко расхохотался.
– Вы напрасно смеетесь, – с укоризной проговорил Гаррис. – На вашем месте я бы…
– Смеюсь потому, что этот вопрос мне уже задавали, и не один раз!
– Вот видите!
Пилот оборвал смех.
– Мне и смешно и печально. Такие же нелепые вопросы нам часто задают ваши соотечественники, приезжающие в Советский Союз. Но – только в первые дни. А потом они стыдливо просят извинений. Но это не меняет дела. Нелепые слухи распространяют про нас американские газеты. Чего они добиваются?
