Я развернула бумагу. В ней оказалась какая-то безумно приятная на ощупь чёрная тряпка.
– И что это? – осведомилась я, кинув её обратно на постель.
Глеб следил за мной, как хищник.
– Платье. Пойдёшь со мной.
– Я с тобой никуда не пойду.
– Пойдёшь как миленькая. – Он снова надвинулся на меня, и на этот раз я не успела отпрянуть.
Глеб заставил меня втиснуться в постель. Потеряв равновесие, я присела на пятую точку, прямо на шуршащую бумагу.
– Будешь отрабатывать по полной, – процедил он, тяжело, с гневом глядя на меня сверху. – И не выводи меня сильнее, чем ты это сделала, кисуля.
– Я тебе не кисуля, – прошипела в ответ. – И не киса.
Он презрительно усмехнулся, ощупав меня взглядом. От его усмешки стало ещё обиднее.
– Я буду называть тебя так, как хочу, – сказал он. – И делать ты будешь то, что я скажу. Сейчас ты переоденешься, спустишься во двор и сядешь со мной в чёртову тачку. Поняла?
Я промолчала.
– Поняла?! – рявкнул он.
Я снова промолчала, и Глеб сжал челюсти.
Не прошло и десяти секунд, как он убрался из комнаты, закрыв дверь с той же силой, что и открыл её. Меня оглушило новым хлопком, и я вдруг поняла, что не дышу, а решимость спорить с ним пропала. Такой за горло ручищей схватит – позвонки сломаются, а он и не заметит.
Встав, я вытащила платье из смятой бумаги. Длинное, чёрное, с аккуратным декольте и совершенно безумными разрезами с обеих сторон.
– Нет сексуальности, говоришь, – процедила я со злостью и, распахнув дверцу шкафа, посмотрела на себя в зеркало.
Собираясь, я зачем-то сунула в чемодан любимые чёрные туфли. Зачем – понимала, глядя в глаза своему отражению. Женственности нет? Трансвестит? Посмотрим, кто тут ещё трансвестит!
***
Придерживаясь за перила, я спускалась по лестнице. Глеб стоял в холле ко мне спиной и разговаривал по телефону.
– Да, заминка, – услышала я. – Я буду сегодня! Да, мать твою…
Я на секунду замешкалась, и в этот момент он обернулся. Осмотрел меня снизу вверх и присвистнул.
– Всё, жди, – бросил в трубку и убрал мобильный.
Я спустилась до конца и подошла к нему.
– Знаешь, ещё немного, и я готов буду взять свои слова обратно, – сказал он, рассматривая уже моё лицо. – Мне нравятся твои духи.
– Я за тебя рада, – ответила безразлично, хотя на деле самолюбию моему его слова польстили.
Я прошла к входной двери, слыша, как стучат мои каблуки. Обернулась. Глеб смотрел мне вслед.
– Мы едем? – спросила, остановившись у выхода.
Не ответив, он подошёл и распахнул дверь. Я вышла на крыльцо, он за мной. Когда мы дошли до машины, он снова открыл передо мной дверцу.
– «Порше», – хмыкнула я, окинув автомобиль взглядом. – Неплохо.
– Люблю красивые машины.
Я молча села на заднее сиденье, про себя добавив, что красивых женщин он тоже любит, если судить по тем, кого он нанял обслуживать дом и заниматься со своей дочерью.
Глеб сел рядом со мной и откинулся на спинку.
– Едем, – приказал он.
Мотор завёлся, и «порше» двинулся с места. Красивый автомобиль насыщенного изумрудного цвета. Я и не думала, что мне когда-нибудь доведётся покататься на таком, хоть опыт у меня был весьма обширный.
Глеб сидел рядом, и мне казалось, что воздуха в салоне слишком мало для нас двоих.
Я искоса посмотрела на него. Сегодня на нём был расстёгнутый пиджак в винтажном стиле, надетый на футболку. Он перехватил мой взгляд, и я отвернулась.
– Как дела у Оси?
– Нормально, – ответила, больше не глядя на него. – Капризная избалованная девчонка, которая считает, что вокруг неё должен вертеться весь мир. Как у неё могут быть дела?
