– Готово! – весело объявил Денис и помахал билетами. – Андрюха, ты едешь с нами, пошли.
Он подхватил Соню под руку и потащил к карусели. Пропустив ее вперед по узкому, огороженному белыми решетками загончику, он обернулся и, придержав Андрея, что-то тихо сказал. Телохранитель смотрел на него сверху, но не свысока. Оглянувшись, Соня отметила, как размягчилось его собранное лицо. Гроза миновала, и как после дождя, стало легче дышать, потому что ослепительная молния разбила душившее Соню наваждение. Она окинула Зимина беспристрастным взглядом: отлично сложенный мальчик, и мордаха неплохая, но ничего магнетического в нем нет. С чего она так раскисла? Но стоило ей вспомнить поцелуй, как вокруг сердца вновь сомкнулось холодное кольцо. Однако Соня знала, что воспоминания имеют власть только над теми, кто нипочем не хочет с ними расставаться. Она же никогда не считала себя склонной к ностальгии ни в одном ее проявлении.
Желтые и красные кабинки, сдержанно грохоча, проплывали мимо, но Денис никак не мог выбрать подходящую. Наконец он запрыгнул в желтую и, по-особенному наклонив голову, как только он один и умел, подал Соне руку. Андрей легонько подтолкнул ее сзади.
– Мне понравился желтый цвет, – усевшись, заявил Денис. – Когда я тебя увидел, ты была в желтом.
– Говорят, это цвет разлуки. – Ей вдруг стало не по себе.
Но Андрей решительно опроверг:
– Я специально узнавал у цветочницы. Она сказала, что желтые цветы – к деньгам.
Денис мягко упрекнул его:
– И ты ей поверил? Цветы и деньги существуют в разных плоскостях. Они даже пересечься не могут.
– Но мы ведь платим за цветы!
– Платим. Но цветы-то этого не знают. Они уже мертвы к тому времени.
Кабинка медленно поползла вверх, и все замолчали, поглядывая по сторонам. Тополя нехотя уступали место серым, безрадостным крышам и заводским трубам. Денис тронул Соню за мочку уха.
– Ты правда прыгала с парашютом?
– А ты решил, что я просто хотела произвести впечатление?
– Нет, – не сразу ответил он. – Хотя это, безусловно, произведет впечатление на любого. Но я уверен, что ты не стала бы меня обманывать. У тебя не такие глаза, чтобы лгать.
Андрей отвернулся и уставился на темную полосу реки. Прилетавший оттуда ветер приносил запах лодочного бензина и рыбы, которая уже давно здесь не водилась. Говорят, когда-то в их реке ловили даже хариусов… Соня не помнила такого времени. Осторожно откинув голову, она стала следить за облаками. Ей нечасто доводилось подолгу смотреть на небо, и прозрачная голубизна поразила ее своей бездонностью.
– А тебе нравилось прыгать с парашютом? – снова спросил Денис.
– Мне нравилась сама высота. До того, что хотелось петь. Ты никогда не испытывал такого?
Не меняя положения, она увидела, как Андрей медленно повернулся, и тогда опустила голову, испугавшись, что он подаст Денису какой-нибудь знак. Но неподвижное лицо охранника не выражало ни любопытства, ни тревоги. Когда Денис ответил, она услышала голос человека, говорящего о вещах, малозначительных для него.
– Пожалуй, нет. Но я ведь никогда и не забирался особенно высоко.
– Выше крыши? – попыталась пошутить она.
– Да я и на крыше, кажется, ни разу не был. А что мне там делать?
Соня весело произнесла:
– У моей бабушки в деревне был сосед. Днем – обычный человек. А по ночам забирался на крышу своего дома и пел. Причем во сне. Очень странный случай сомнамбулизма. Что бы ты сказал о таком человеке?
