– Хорошо, Лопырев. Я ознакомлюсь с твоим отчетом и решу, что делать. Пусть пока побудет у тебя. Как проснется – веди его ко мне.
– Понял, Виктор Александрович.
– Иди.
Лопырев перевернулся на каблуке, по старой привычке еще из училища, и покинул кабинет.
“Отпускать нельзя… Держать не имеем права… “ крутилось бумерангом в голове Лопырева по дороге назад. Обычно он любил считывать с лица намерения начальства и предлагать наилучшие варианты решения задач еще до того, как те придут им в голову. Но сейчас… Какого черта? Он сам запутался. Что еще можно сделать с этим мальчишкой?
А между тем этот мальчишка к моменту возвращения Лопырева уже проснулся и сидел на кушетке, озираясь по сторонам пугливым волчонком. Он заприметил охранника, наблюдавшего за ним, и теперь, очевидно, размышлял, как ему вести себя дальше. Лопырев решил не обнаруживать своих сомнений, поэтому просто подошел и дружелюбно сел с ним рядом.
– Выспался? – Лопырев улыбался.
– Нет, – мальчик, несмотря всю дружелюбность Лопырева, все равно оставался колючим. Однако его молодость и белокурость все же немного подкупали. На фоне остальных сотрудников этого учреждения, с которыми он успел повстречаться, этот сам выглядел немного ребенком.
– Нам нужно пойти с тобой к моему начальнику, но можем сделать это попозже, если ты не готов прямо сейчас.
– Не готов к чему? Он меня арестует?
Лопырев слышал от коллег, что Перевалов в своей обычной манере даже со своими детьми особенно не церемонился, и наверняка устроит допрос маленькому человеку, которому больше всего сейчас нужна была еда, вода и тепло. Ему стало как-то не по себе. Тем более Перевалов наверняка еще сам не решил, что нужно делать с ребенком, и того ожидают мучительные часы ожидания в неприятном Большом кабинете. Сердце защемила жалость.
– Нет, конечно… Конечно, он тебя не арестует. Ты же не преступник. Хотя тебе не следовало здесь появляться, твой поступок повлек за собой много неприятностей.
– Тогда я к нему не хочу вообще идти.
– Почему?
– Я хочу, чтоб он меня арестовал. Тогда я бы увидел папку. А если нет, то зачем мне тогда встречаться с какими-то начальниками, если от них никакого толку, одни дурацкие вопросы.
Лопырев снова растерялся. Он так до конца и не понял, как правильно отвечать и общаться с этим ребенком.
– Он не сделает тебе ничего плохого. И я все равно больше ничем не могу тебе помочь.
– Может быть, ты сам можешь меня арестовать?
Владька с надеждой посмотрел в глаза Лопыреву, и под этим взглядом Лопыреву захотелось провалиться сквозь землю.
– Послушай… Здесь плохое место. Тебе нельзя здесь находиться. Это… не положено. Везде, где бы ты ни был, лучше, чем здесь, просто поверь мне. У твоего папки не было выбора. Но ему здесь не плохо. Это место для взрослых. Твой папка – взрослый, и он здесь не потому, что просто захотел.
– Я тоже уже взрослый. И выбор мне не нужен. Я его уже сделал. Теть Вера всегда говорит, что я слишком уже взрослый для всяких игр и прочих детских вещей, которые есть у других детей. Почему я не могу тогда жить среди взрослых? И еще она говорит, что я должен сам уметь жить. Я не знаю, как это – уметь жить. Мне кажется, я и так умею. Ведь я живу. И не умираю. Значит, умею. Все умеют! И еще мне кажется, что я должен делать то, что хочу, потому что то, чего я не хочу, меня постоянно заставляют делать взрослые, значит, когда я буду делать то, что я хочу, тогда и я повзрослею. Вот ты же взрослый?
